Лекция четвертая

СОЦИОЛОГИЯ КАРЛА МАРКСА

Содержание

  1. Штрихи к портрету
  2. Марксизм, марксизмы и социология Маркса
  3. Идейно-теоретические истоки
  4. Философская антропология. Человек и общество
  5. Материалистическое понимание истории
  6. Методология
  7. Теория социальных систем
  8. Теория социального развития. Социальная революция
  9. Теория классов и классовой борьбы
  10. Социология познания
  11. Заключение

Ключевые слова и выражения

Труд, отчуждение, материалистическое понимание истории, об­щественное бытие и сознание, способ производства, производитель­ные силы и производственные отношения, базис и надстройка, об­щественные формации, социальная революция, классы и классовая борьба, идеология.

1. Штрихи к портрету

Карл Маркс - самый знаменитый и влиятельный социальный мысли­тель XIX века. Его идеи почти полтора столетия использовались и про­должают использоваться в программах самых разнообразных социальных

движении в различных районах земного шара. Некоторые тотали­тарные режимы утвердили марк­сизм в качестве единственной идеологии, имеющей право на существование, превратив ее в разновидность государственной религии. Конт провозгласил себя первосвященником новой рели­гии, но в действительности не стал им. Маркс, наоборот, высту­пая против религии как таковой, стал родоначальником нового светского культа. Его собствен­ная фигура в связи с этим пре­вратилась в объект сакрализации (освящения) либо с положитель­ным, либо с отрицательным знаком. Маркса воспринимали и восприни­мают то как мессию, то как посланца дьявола.

Очевидно, что в этих обстоятельствах рассматривать Маркса как ученого чрезвычайно трудно, тем более что сам он не разделял в своей деятельности научную и практическую стороны. Тем не менее, он занимает важное место в истории социальной науки, поэтому изучать его вклад в эту науку необходимо. Но для того чтобы это стало возможно, требуется отделить Маркса — ученого от Маркса — политика, пророка и идеолога.

Родился Карл Маркс 5 мая 1818 г. в немецком городе Трире (Рейнская провинция Пруссии) в семье адвоката, потомка раввинов, принявшего в 1816 г. протестантство. Отец Карла был человеком либеральных взгля­дов, приверженцем идей французских просветителей. На формирование личности Маркса значительное влияние оказал его будущий тесть, Люд­виг фон Вестфален, также сторонник идей Просвещения. После окончания в 1835 г. гимназии в Трире Маркс учился вначале на юридическом факультете Боннского университета, затем на юридическом факультете Берлинского университета, где занимался изучением права, истории и философии. В это время он становится участником так называемого «Докторского клуба», куда входят радикально настроенные младогегельянцы: братья Бруно и Эдгар Бауэр, М. Штирнер и др. Дискуссии в этом кружке оказали глубокое влияние на содержание и стиль мышления Маркса.

В 1841 г. Маркс оканчивает университет и затем получает диплом доктора философских наук Иенского университета; тема его докторской диссертации: «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура».

Первоначально Маркс хотел заняться научной деятельностью, наме­реваясь вступить в должность доцента в Боннском университете, но быстро понял, что его намерение неосуществимо: его взгляды находи­лись в явном конфликте с феодально-репрессивным режимом тогдаш­ней Пруссии. К тому же его темперамент политического борца и роман­тика, стремящегося практически преобразовать действительность, не мог удовлетвориться рамками сугубо академических занятий. Вот фрагмент из стихотворения молодого Маркса «Чувства», который свидетельству­ет о том, что уже в раннем возрасте он считал, что счастье — в борьбе:

Не могу я жить в покое,

Если вся душа в огне,

Не могу я жить без боя

И без бури, в полусне.

Пусть другим приносит радость

Быть вдали от шума битв,

Льстит желаний скромных сладость,

Благодарственных молитв.

Мой удел — к борьбе стремиться,

Вечный жар во мне кипит,

Тесны жизни мне границы,

По теченью плыть претит.

[1, т. 40, 372]

Маркс становится журналистом, точнее, политическим публицистом. На протяжении многих лет он сотрудничает в качестве автора и редак­тора в различных газетах и журналах Европы и США, сочетая работу публициста с научной и политико-практической деятельностью.

В 1843 г. Маркс женится на подруге своего детства Женни фон Вест-фален, которая всю жизнь вместе с ним стойко переносила огромные трудности и лишения. Многодетная семья Маркса постоянно бедствова­ла; его журналистские гонорары и материальная помощь его друга и соратника Энгельса не могли обеспечить его семье нормального суще­ствования. На склоне лет в одном из писем Маркс признавался, что если бы ему пришлось начать жизнь сначала, он снова бы выбрал свой жизненный путь, связанный с невзгодами и лишениями, но никогда бы не женился, чтобы не обрекать свою семью на страдания. Ему с женой пришлось пережить смерть трех малолетних детей. Он постоянно ски­тался, меняя жилища и страны. С молодых лет Маркс жил в эмиг­рации и постоянно подвергался высылке: из Пруссии, Франции, Бель­гии. В конце концов его второй родиной стала Англия, где он жил с 1849 г. до самой смерти, наступившей 14 марта 1883 г.

Еще в большей степени, чем Конт, Маркс был маргинальной личнос­тью. Уверовав в неизбежный крах капитализма, он пророчил и готовил революцию в тех обществах, в которых жил; тем самым он автоматичес­ки становился для них чужим. Маркс находился на грани официальной академической науки: с одной стороны, он был так или иначе с ней свя­зан и не мог, естественно, совсем без нее обойтись; с другой — резко критиковал ее как «буржуазную» и противопоставлял себя ей. «Научно» обосновывая веру в грядущий золотой век - коммунизм, он в то же вре­мя объявил себя богоборцем, отвергая все существующие религиозные верования.

Будучи этническим евреем, Маркс не идентифицировал себя с ев­рейством и принадлежал к категории так называемых «ненавидящих себя евреев». Хотя его вряд ли можно считать убежденным антисеми­том, он иногда высказывал антисемитские суждения о людях, которые ему не нравились, в частности о Ф. Лассале; своего друга Генриха Гейне, так же как и себя, он, по-видимому, евреем не считал. В работе «К еврейскому вопросу» (1844) он, подражая гегелевской манере изло­жения, в довольно туманной форме обосновывает весьма простую мысль о том, что сущность еврейства — в торгашестве и в культе денег, распро­странившихся во всем обществе; соответственно проблема еврейства будет решена, точнее, упразднена, когда «обществу удастся упразднить эмпирическую сущность еврейства, торгашество и его предпосылки...» [1, т. 1, 413].

Маркс идентифицировал себя прежде всего с Германией и времена­ми даже впадал в немецкий национализм (впрочем, иногда его сужде­ния о немцах бывали не более лестными, чем о евреях). Тем не менее его отношения с родиной были весьма непростыми, из-за чего он, соб­ственно, и вынужден был жить за ее пределами.

Маркс находился в постоянной конфронтации с различными полити­ческими движениями, причем не только буржуазными, но и рабочими и социалистическими. Наконец, он, безусловно, оказался маргиналом в классовом смысле: будучи выходцем из состоятельного социального слоя, он решительно выступил против него, провозгласив необходимость дик­татуры пролетариата.

Политический радикализм Маркса был тесно связан с такими особен­ностями его личности, как властность, безапелляционность суждений и нетерпимость по отношению к чужим мнениям. Для этого, по выраже­нию П. В. Анненкова, «демократического диктатора» в принципе был чужд жанр диалога, он признавал только полемику, конфронтацию, борь­бу. Во многих сочинениях Маркса полемика перерастает в обыкновен­ную брань, ирония — в злобный сарказм. Он принадлежит к категории мыслителей-разоблачителей, которые «срывают маски» как с социальных институтов, так и со своих оппонентов.

Как это нередко бывает, авторитарность и бескомпромиссность во взаимоотношениях с коллегами в науке, соратниками или противника­ми в политической борьбе сочетались у Маркса с обаянием, нежностью и теплотой в отношении к жене, детям и некоторым близким почитате­лям, не пытавшимся оспаривать его суждения. Неудивительно, что вза­имоотношения Маркса с друзьями и единомышленниками в основном делятся на два типа: это либо отношения учителя и учеников, либо от­ношения бывших единомышленников и друзей, ставших врагами из-за того, что одни не захотели стать или оставаться учениками другого. Среди последних было немало выдающихся фигур, оказавших на Маркса боль­шое влияние: братья Бауэр, М. Гесс, П.-Ж. Прудон, М. А. Бакунин, Ф. Лассаль и др.

Нетерпимость настолько соединилась с фигурой Маркса и методом его работы, что из личностной черты переросла в характерную черту его учения. Впоследствии эта особенность была усвоена В. И. Лениным, и в большевистской интерпретации считалась характерной для «истин­ного» марксизма: «подлинный» марксист, в отличие от «соглашателя», «оппортуниста», всегда должен быть непримиримым и бескомпромисс­ным к «чуждым» идейным течениям.

Исключением в отношениях Маркса с друзьями, впрочем, лишь под­тверждающим отмеченное правило, составляла его дружба с Фридрихом Энгельсом (1820-1895). Энгельс был его alter ego, он никогда и ни в чем ему не возражал и всегда искренне восхищался его гениальностью. Их дружба началась в 1844 г. и продолжалась всю жизнь. Совместно Маркс и Энгельс написали такие известные произведения, как «Святое семей­ство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компа­нии» (1845), «Немецкая идеология» (написано в 1845-1847 гг.; руко­пись не была завершена и впервые полностью была опубликована в СССР в 1932 г. на языке оригинала и в 1933 г. — на русском), «Манифест Коммунистической партии» (1848).

После смерти Маркса Энгельс подготовил к изданию некоторые его труды, не опубликованные при жизни. И в научных, и в политико-прак­тических вопросах друзья никогда и ни в чем не расходились. В известной мере Энгельса можно считать соавтором марксовой доктрины, но в целом он все-таки в большей мере был выдающимся ее пропагандистом и популяризатором. Сам он подчеркивал приоритет Маркса в создании материалистического понимания истории.

В своей политической борьбе Маркс также постоянно выступал вместе с Энгельсом. Маркс поставил перед собой цель вооружить про­летариат коммунистическим учением, так как именно в пролетариате он увидел материальную силу, призванную практически реализовать это учение. Поэтому его организационно-политическая деятельность разворачивается именно в сфере рабочего движения. В 1847 г. он вместе с Энгельсом вступает в Союз справедливых, который затем преобразу­ется в Союз коммунистов на принципах, сформулированных в «Мани­фесте Коммунистической партии». В 1848 г. Маркс возглавил Централь­ный комитет Союза коммунистов, а Энгельс стал членом комитета. Радикализм Союза вызывал постоянные преследования его со стороны властей, и в 1852 г. он прекращает свое существование. В 1864 г. Маркс участвует в создании «Международного Товарищества Рабочих» ( I Ин­тернационала) и становится его фактическим руководителем. Он же пишет «Учредительный Манифест», «Временный Устав» и ряд других программных документов Интернационала. Параллельно с созданием международных организаций Маркс и Энгельс активно участвуют в со­здании и деятельности национальных коммунистических и рабочих партий, прежде всего в Германии.

Учение Маркса представляет собой единое, недифференцированное целое, в котором научные и практические вопросы тесно переплетают­ся. В отличие от Конта, у которого «научная» и «практическая» сторо­ны приходятся главным образом на разные периоды деятельности, у Мар­кса они пересекаются постоянно. Маркс несомненно осознавал специфику научного поиска истины и считал себя ученым. Но наука была для него не самоцелью, а прежде всего средством и частью практи­ческого революционного преобразования мира. Маркс ясно выразил эту позицию в самом знаменитом из знаменитых «Тезисов о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключа­ется в том, чтобы изменить его» [1, т. 3, 4].

По-видимому, занятие чистой наукой представлялось Марксу делом преходящим, которое в будущем обществе исчезнет вместе с исчезнове­нием разделения труда и сольется с практической деятельностью. Он от­рицательно относился к социальным ученым, ограниченным рамками ака­демической науки и признанием существующих социальных институтов. Нежелание или боязнь признать необходимость революционного обновления этих институтов он считал не только проявлением аморализма, но и тормозом в поиске научной истины «до конца». По иронии судьбы, однако, он все-таки вошел в историю науки, той самой академической, «буржуазной» науки, которую он ненавидел, презирал и третировал.

2. Марксизм, марксизмы и социология Маркса

Многие из знавших Маркса отмечали его гениальность, колоссальную эрудицию, глубину и широту его познаний в самых разных областях, а также чрезвычайную требовательность к себе в научных вопросах. Определить его научную «специальность» непросто, как непросто от­делить его научную деятельность от публицистической и политико-прак­тической. Маркс окончил юридический факультет, диссертацию напи­сал по философии, многие годы посвятил изучению экономики и других наук. Его труды носят междисциплинарный характер. Но к какой бы научной дисциплине или жанру формально ни относилась та или иная его работа, ему было присуще социологическое видение исследуемой проблематики. Идеи, понятия, проблемы, которые он разрабатывал в своих философских, исторических, экономических, публицистических трудах, являются социологическими по сути и составляют вклад в раз­витие социологии как науки. Это относится, в частности, к таким его трудам, как уже упоминавшаяся «Немецкая идеология» (написанная в соавторстве с Энгельсом), «Нищета философии» (1847), «К критике политической экономии» (1859), «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (1850), «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852), «Капитал» (т. I , 1867; тт. II - III изданы после смерти Маркса Энгель­сом) и т. д.

Неудивительно поэтому, что учение Маркса очень рано стали ис­толковывать не только как экономическое или политическое, но и со­циологическое, и такое истолкование сохранилось по сей день. Иссле­дованию социологии Маркса посвящено огромное количество трудов; каждый более или менее серьезный курс истории социологии содержит о ней раздел.

Но понимание Маркса-социолога связано со специфическими труд­ностями, вытекающими из особенностей его творчества. Неразрывная связь научного поиска и практических устремлений вызывает необходи­мость выделения собственно научного содержания его теорий. Меж­дисциплинарный характер его творчества усложняет поиск собственно социологических аспектов его научных исследований.

Сам Маркс не использовал в них термин «социология». Это неуди­вительно, учитывая, что термин этот в его время, во-первых, еще не утвер­дился более или менее прочно, во-вторых, связывался исключительно или главным образом с доктриной Конта, к которой Маркс в целом от­носился отрицательно.

Творчество Маркса носит в значительной мере незавершенный и мно­гозначный характер. Он не создал произведения, в котором бы в связном и развернутом виде представил свою систему взглядов на общество, по­добно тому, как это сделал Конт. Его социологические идеи рассеяны в самых разных произведениях. К тому же эти идеи очень часто излагают­ся не в форме позитивного развертывания, а в форме полемики с теми или иными оппонентами, иногда известными, иногда малоизвестными или безвестными.

Некоторые произведения Маркса остались неоконченными и при его жизни были опубликованы лишь частично, другие - вообще увидели свет десятилетия спустя после его смерти. К последним, помимо «Не­мецкой идеологии», относятся, в частности, «Экономическо-философс-кие рукописи 1844 года» (впервые полностью опубликованы на языке оригинала в 1932 г., на русском — в 1956 г.), «Критика политической экономии (Черновой набросок 1857—1858 годов)» (впервые опублико­вано на языке оригинала в 1939 г. в Москве) и т. д. Каждая новая публи­кация порождала новые интерпретации идей Маркса.

Все эти обстоятельства имеют два важных следствия. Во-первых, вся­кая интерпретация взглядов Маркса — это всегда, так или иначе, их рекон­струкция. Так происходит в какой-то мере с любой масштабной теорети­ческой системой, но с марксовой — особенно. Во-вторых, существует огромное множество самых разнообразных, противоречивых и взаимоис­ключающих интерпретаций наследия Маркса. Это многообразие усили­вается тем, что в процессе своего распространения в качестве политико-идеологической системы марксизм получал истолкование в зависимости от того, на какую социальную, национальную, культурную почву он по­падал, в какой среде он функционировал. К настоящему времени в мире существует огромная марксистская и марксологическая литература, по масштабам и стилю напоминающая тексты по теологии и библеистике.

В результате «марксизм» отделился от своего создателя и стал жить собственной жизнью. Это началось еще при жизни Маркса; так, по по­воду своих французских последователей конца 70-х годов он говорил: «Я знаю только одно, что я не марксист» [2, 370]. После его смерти этот процесс значительно усилился. В результате к настоящему времени су­ществует такое множество разнообразных интерпретаций и трактовок его учения, иногда весьма причудливых, что правильнее говорить уже не о марксизме, а о марксизмах 1 .

Разумеется, каждый из этих марксизмов имеет какое-то отношение к Марксу, но определить степень близости к первоисточнику или истин­ность интерпретации не всегда возможно. Некоторые интерпретаторы, марксисты или марксологи, заняты поисками «аутентичного», подлинно­го Маркса. Другие, используя те или иные фрагменты его произведений, исполняют своего рода «вариации на темы» Маркса, иногда весьма изыс­канные и утонченные, хотя и вольные. Можно предположить, что если бы Марксу довелось познакомиться и с первыми, и со вторыми интерпрета­циями, то многие из них вызвали бы у него немалое удивление, и он бы не узнал себя в этих изображениях.

Итак, реконструкция при истолковании социологии Маркса необ­ходима и неизбежна, учитывая незавершенность и многозначность его творчества, слияние в нем различных научных дисциплин, а также на­учных и вненаучных компонентов. Но для того чтобы эта реконструк­ция могла быть более или менее адекватной, важно постоянно различать и разделять: 1) доктрину Маркса, или марксизм Маркса, с одной сторо­ны, и марксизм, точнее, марксизмы, возникшие после Маркса, - с дру­гой; 2) научные и вненаучные компоненты творчества Маркса; 3) внут­ри научных компонентов: социологические и внесоциологические, относящиеся к другим социальным наукам; 4) социологию Маркса и мар­ксистскую социологию, т. е. те социологические теории и подходы, ко­торые представляют собой развитие, истолкование и применение его идей. Даже для того, чтобы понять взаимовлияние этих сторон, их необ­ходимо различать.

Разумеется, осуществлять это различение и разделение далеко не просто, а иногда и невозможно, но стремиться к этому нужно, если мы хотим понять именно социологию Маркса (а не что-то другое) и социо­логию Маркса (а не кого-то другого).

3. Идейно-теоретические истоки

Существует известное представление, идущее от Энгельса и сфор­мулированное В. И. Лениным в статье «Три источника и три составные части марксизма», о том, что источники учения Маркса в целом - это немецкая классическая философия, английская политическая экономия

1 Как жаловался один из выдающихся неортодоксальных последователей Маркса Антонио Грамши, «марксистские», «по-марксистски»—эти прилагательное и наречие стер­ты, как монеты, прошедшие через слишком многие руки» [3,42].

и французский утопический социализм. Кроме того, Маркс и Энгельс признавали своими предшественниками английских и французских ма­териалистов XVII - XVIII вв.

Эта генеалогия марксизма Маркса в принципе неоспорима. Но к ней необходимо добавить те источники, которые содержались в других обла­стях знания, а также те, которые не признавались Марксом. Кроме того, указанная генеалогия нуждается в уточнениях.

В частности, когда речь идет о немецкой классической философии, то следует подчеркнуть влияние двух ее представителей: Гегеля и Фей­ербаха. Гегель больше других мыслителей оказал влияние на стиль и метод научного, в том числе социологического, мышления Маркса; на его представление об объективных социальных законах, прокладываю­щих себе дорогу сквозь и через желания и действия отдельных людей; на его идею прогрессивного развития как противоречивого процесса, в ко­тором противоречия разрешаются в диалектическом синтезе (согласно ге­гелевской триаде «тезис-антитезис-синтез»); на ряд идей частного харак­тера у Маркса; наконец, на его теорию отчуждения. Последнюю Маркс разрабатывал также под воздействием Людвига Фейербаха, восприняв его материализм и антирелигиозность. Впрочем, верный своему полемичес­кому методу, Маркс постоянно полемизировал и с этими философами.

Что касается Канта, то его реальное воздействие на Маркса сомни­тельно. Фундаментальные проблемы теории познания, поставленные Кантом, были не решены, а обойдены Марксом с помощью материалис­тического постулата, согласно которому сознание - это просто бытие, «пересаженное» в человеческую голову и преобразованное в ней.

Из социалистов, оказавших наибольшее влияние как на социологи­ческие, так и на политико-утопические взгляды Маркса, следует отме­тить Сен-Симона. В социологическом аспекте он оказал важное воздей­ствие на оценку Марксом 1) роли «индустрии» (т. е., по Сен-Симону, производства в широком смысле); 2) значения форм собственности и классов, особенно пролетариата; 3) важности революционных сдвигов («критические эпохи», по Сен-Симону). Еще до Маркса Сен-Симон обо­сновывал идею о том, что современное государство — препятствие для развития индустриального общества. Велико было влияние Сен-Симо­на и на формирование социалистическо-коммунистического идеала не­мецкого мыслителя. Это относится, в частности, к таким идеям Сен-Си­мона, как обязательный производительный труд; государственное планирование промышленного и сельскохозяйственного производства; превращение государства в орудие организации производства; стирание национальных границ и всемирная ассоциация народов в будущем и т. д.

Есть основания полагать, что влияние Сен-Симона на Маркса было даже более ранним, чем его знакомство с Гегелем. Влияние сен-симони-стов в Германии было чрезвычайно велико. В частности, пропагандис­том сен-симонизма был друг Маркса (впоследствии так же, как и мно­гие, ставший объектом его полемических атак) Мозес Гесс, которого называли «отцом немецкого социализма».

Вообще следует подчеркнуть, что идеалы Маркса сформировались раньше, чем он сосредоточился на научных изысканиях. Не наука при­вела его к идеалу коммунизма, а наоборот, уже утвердившемуся в его сознании коммунистическому идеалу он стремился найти научное обо­снование. Не случайно «Манифест Коммунистической партии», в кото­ром выражен коммунистический «символ веры», был написан еще в 1847-1848 гг., т. е. задолго до главных научных работ Маркса, когда он еще только приступал к изучению того общества, которому пророчил гибель (к экономическим исследованиям он всерьез приступил в начале 50-х годов). Любопытно, что в отличие от Маркса и Энгельса аналогич­ные символы веры у Сен-Симона («Катехизис промышленников», 1823-1824; «Новое христианство», 1825) и у Конта («Позитивистский катехи­зис», 1852) появились в конце их жизни, как итог их научных и ненаучных размышлений.

Влияние уже упоминавшегося Мозеса Гесса (1812-1875) на Маркса было достаточно велико и носило многосторонний характер, несмотря на то, что сам Гесс, участвовавший вместе с Марксом в кружке младоге­гельянцев, увидел в нем величайшего философа человечества. Он пер­вым соединил социализм с гегелевской философией. По Гессу, идеал социализма — реализация социальной сущности человека. Теорию от­чуждения человеком своей собственной сущности в религии, разрабо­танную Фейербахом, он расширил и применил к интерпретации различных социальных явлений. Он доказывал, что над человеком в отчужденной форме господствуют его собственные силы: бог — в религии, деньги — в экономике, государственная власть — в политике. Будущее социалисти­ческое общество освободит человека от господства созданных им, но отчужденных от него сущностей. Во всех этих положениях легко про­сматривается та теория отчуждения, которую вслед за Гессом разраба­тывал Маркс. Еще до выхода «Манифеста Коммунистической партии», в конце 1847 г., Гесс, который принимал активное участие в рабочем движении, опубликовал работу «Последствия революции пролетариа­та», в которой сформулировал положения, ставшие затем основопола­гающими для Маркса: о концентрации и централизации капитала в современную эпоху, о росте нищеты пролетариата, о перепроизводстве и периодических кризисах перепроизводства, о грядущей гибели капи­тализма [4, 425-444].

Вероятно, Гесс познакомил Маркса и Энгельса с книгой известного немецкого историка и правоведа Лоренца фон Штейна «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842) [5]. Штейн был противни­ком коммунизма, но он одним из первых, если не первым, засвидетель­ствовал, что этот «призрак» бродит по Европе. Он предсказывал его слияние с рабочим движением, всеобщее распространение и последую­щее крушение. Он же обратил внимание на стремление французских социалистов, последователей Сен-Симона, строить свои идеи на науч­ном фундаменте. Энгельс назвал книгу Штейна «жалкой» и «худосоч­ной» [6, т. 1, 521], но такого рода оценки у него, как и у Маркса, часто служили признаком серьезного воздействия на их мышление: уже само их раздражение часто весьма симптоматично.

Вообще в истории социологии существуют два вида влияния одних мыслителей на других. Первый из них можно назвать «позитивным», вто­рой - «негативным». Первый состоит в том, что идеи одного мыслителя воспроизводятся, продолжаются, развиваются или применяются в ис­следованиях другого; при этом влияние может признаваться «последо­вателем» или не признаваться. Такие влияния достаточно очевидны.

Другие влияния, «негативные», обнаружить сложнее, хотя они встре­чаются не реже первых. Эти влияния проявляются через систематичес­кую оппозицию одного мыслителя другому, противопоставление одних воззрений другим. При «негативном» влиянии определенные тезисы «предшественника» вызывают столь же определенные контртезисы «пос­ледователя», так что последние оказываются специфическим, но иног­да очень точным отражением первых. Уже сам выбор объекта полемики имеет большое значение и свидетельствует о том, что «последователь» неравнодушен к определенному «предшественнику» и вместе с ним втя­нут в обсуждение одних и тех же проблем. К тому же в процессе этого обсуждения первый зачастую заимствует у последнего гораздо больше, чем ему самому кажется. «Негативные» влияния в истории социологии бывают не менее сильными, чем «позитивные», и могут быть тем более сильными, чем энергичнее противопоставление.

Учитывая полемический метод работы Маркса, наряду с «позитив­ными» он испытал и ряд «негативных» влияний. Даже с наиболее при­знанными им авторитетами, в частности Гегелем, Фейербахом, Рикар-до, он вел энергичную полемику. Что касается уже упомянутых Гесса и фон Штейна, то они оказали на Маркса как «позитивное», так и «нега­тивное» влияние. Это относится и к таким мыслителям и политическим деятелям, как Прудон, М. А. Бакунин, Ф. Лассаль; впрочем, обратное влияние Маркса было во всяком случае не меньшим, так что здесь име­ло место взаимовлияние.

Маркс был знаком с идеями Конта и в целом относился к ним отри­цательно. «...В качестве партийного человека я занимаю решительно враждебную позицию по отношению к контизму, а как человек науки очень невысокого мнения о нем...», - писал он [7, 189-190]. В полити­ческом отношении Марксу был чужд социальный пацифизм Конта, а в научном отношении контовская теория непрерывной, преемственной эво­люции уступала, с его точки зрения, гегелевской теории исторического развития. Тем не менее, как это будет видно из дальнейшего изложения, в социологических взглядах Маркса и Конта немало общего, что отчасти объясняется значительным влиянием идей Сен-Симона на них обоих.

В последние годы жизни Маркс обратился к изучению этнографических исследований первобытных культур, в частности, работ Льюиса Моргана.

Необходимо отметить и влияние естественных наук на формирование социологии Маркса. Это относится, в частности, к таким наукам, как гео­логия и биология. Геология служила одним из источников марксовых представлений о социальной системе и ее строении (идея формации). Из биологических идей и открытий, оказавших воздействие на социо­логические воззрения Маркса, следует подчеркнуть значение понятия биологического организма, морфологических представлений в биоло­гии, открытия клетки и создания клеточной теории строения организ­ма. Особенно важным для Маркса было эволюционное учение Дарвина, изложенное в его знаменитом труде «Происхождение видов» (1859). Маркс увидел в нем некий биологический аналог и подтверждение сво­их социальных теорий, а также стимул для их дальнейшего развития.

4. Философская антропология. Человек и общество

Всякая значительная по масштабу теория общества предполагает яв­ное или неявное присутствие какой-то теории человека, его сущности и места в мире. Иными словами, с теоретической социологией всегда со­седствует определенная философская антропология. Так было и у Мар­кса. Его видение человека сформировалось под влиянием просветите­лей, Гегеля, Фейербаха, а также Гесса. Хотя Маркс не ставил перед собой задачи создать особую философскую антропологию, его концепция че­ловека в целом отличалась глубокой оригинальностью.

Согласно Марксу, человек - это прежде всего homo faber, человек про­изводящий. Производительный труд - вот что отличает человека от жи­вотного. Человек отличается от животного тем, что не столько приспо­сабливается к окружающему миру, сколько его приспосабливает к себе.

Вместе с тем труд связывает человека с природой. Благодаря труду в ходе исторического развития люди все больше овладевают природными сти­хиями. Но вместе с тем, по мере овладения этими стихиями, созданные самими людьми производительные силы и общественные отношения все более противостоят им в качестве внешних, чуждых, враждебных для них сил. Происходит отчуждение человека от созданных им самим сущ­ностей. Человек оказывается отчужденным от результатов своего труда, от процесса труда, от общества и от самого себя (самоотчуждение). Толь­ко в будущем коммунистическом обществе, когда закончится «предысто­рия» человечества и начнется его «подлинная» история, когда человече­ство из «царства необходимости» перейдет в «царство свободы», человек вернется к самому себе, и отчуждение будет преодолено.

Маркс исходит из руссоистского взгляда на человеческую природу, согласно которому человек по природе своей — существо целостное, «не­отчужденное», доброе. В оценке человеческой природы он непоколеби­мый рационалист: человек, в его понимании, существо изначально и безусловно разумное. Конт даже в своей «объективной» социологии, не говоря о «субъективной», оставляет место для веры и чувства как важ­ных факторов человеческой жизнедеятельности. У Маркса, по суще­ству, для этих факторов места нет, точнее, они являются выражением либо того же рационального начала в человеке, либо отчуждения.

Для того чтобы изначально положительные родовые качества чело­века проявились, необходимо коренным образом преобразовать обще­ство. В будущем коммунистическом человечестве (Маркс, как и Конт, исходит из представления о «расширяющейся социальной вселенной», рассматривая человечество как расширенное до предела общество) че­ловек, преодолевая отчуждение, вернется на новой, более высокой сту­пени к своему исходному и в то же время подлинному состоянию. Отли­чие же этого, нового «золотого века» от первобытного заключается в том, что здесь «неотчужденность» базируется не на низком уровне про­изводительных сил и ограниченности отношений людей между собой и с природой, а, наоборот, на безграничном росте производительных сил, на всемогуществе человека и невиданном изобилии.

Эта концепция человека, непосредственно перерастающая в утопию, составляет своего рода постоянный фон научных изысканий Маркса. Пос­ледние, однако, нуждались в менее абстрактных постулатах и категориях. Поэтому Маркс формулирует тезис о социальной сущности человека и обращается к ее изучению. Один из наиболее известных его «Тезисов о Фейербахе» гласит: «...Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» (1, т. 3,3]. Важно иметь в виду, что это не психологический, а именно философско-антропологический постулат: он относится не к личности, а именно к природе человека вообще, по­скольку речь идет о совокупности всех общественных отношений.

Таким образом, Маркс, как и Конт, вносит важный вклад в открытие социальной реальности и тем самым — в онтологическое обоснование социологии как науки. Но понимает эту реальность он иначе, чем Конт. В отличие от Конта его нельзя считать социальным реалистом, как, впро­чем, и социальным номиналистом. Его трактовка взаимоотношений об­щества и индивида базируется на понимании взаимозависимости, взаимодополнительности и взаимопроникновении этих сущностей. В ин­терпретации Маркса общество представляет собой систему связей и отноше­ний между индивидами, образующихся в процессе деятельности, прежде всего - трудовой, «Общество не состоит из индивидов, а выражает сум­му тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к дру­гу», — писал он [8, 214]. Общество в его понимании — это «продукт взаимо­действия людей»; при этом люди не свободны «в выборе той или иной общественной формы» [9, 402].

Социальность, по Марксу, проявляется не только в форме «непос­редственной коллективности», когда индивид взаимодействует с други­ми лицом к лицу. Общество присутствует в человеке и влияет на его поведение и тогда, когда индивид находится наедине с собой.

Будучи поклонником Эсхила и Шекспира, Маркс представлял себе исторический процесс в виде драмы, в которой люди выступают одно­временно и как авторы и как актеры. Люди — практически действующие существа, поэтому именно они создают социальные системы. Но созда­ют они их в определенных социальных и природных условиях, возник­ших без их участия: «Люди сами делают свою историю, но они ее де­лают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого» [10, 119].

Личность, по Марксу, — не исходный пункт социально-историческо­го развития, а его результат. Подчеркивая социальную обусловленность сознания и поведения индивида, Маркс рассматривал развитие личнос­ти как высшую цель общественного развития, которая будет достигнута только после радикального преобразования общественных отношений.

5. Материалистическое понимание истории

Философский материализм Маркс считал основой своего научного мировоззрения. Этот материализм был прежде всего реакцией на идеа­лизм Гегеля и младогегельянцев, стремлением противопоставить ему объяснение мира «реальными», «практическими», «материальными» основаниями.

Маркс никогда не использовал термин «исторический материализм», которым после его смерти стали обозначать его метатеорию общества. Этот термин ввел Энгельс, использовав его сначала в своих письмах 1890 г. К. Шмидту и И. Блоху, а затем во введении к английскому изда­нию своей работы «Развитие социализма от утопии к науке» в 1892 г. [1, т. 37, 371, 396, 416; т. 22, 299]. Сам же Маркс предпочитал пользо­ваться более осторожным выражением «материалистическое понимание истории», тем самым как бы подразумевая, что речь идет не о философ­ской системе, а об определенной теоретико-методологической позиции или установке. Это не помешало историческому материализму стать одной из теоретических систем, наиболее догматических, замкнутых и претендующих на универсальные объяснения.

Что же такое материалистическое понимание истории в марксовой трактовке? Суть этого понимания выражена в известном предисловии Маркса к работе «К критике политической экономии»: «В обществен­ном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необхо­димые, от их воли не зависящие отношения — производственные отно­шения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производствен­ных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстрой­ка и которому соответствуют определённые формы общественного со­знания. Способ производства материальной жизни обусловливает соци­альный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие опре­деляет их сознание» [1, т. 13, 6-7].

В «Немецкой идеологии» мы находим аналогичные тезисы, в част­ности: «Сознание ( das Bewusstsein ) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием ( das bewusste Sein ), а бытие людей есть реальный процесс их жизни» [там же, т. 3, 25].

Принцип редукции, сведйния духовного к материальному, объясне­ние всей социальной жизни из материальных ее аспектов, дополняется в историческом материализме указанием на необходимость учета обратно­го воздействия сознания на бытие. В конце жизни Энгельс был вынуж­ден подчеркивать, что экономические факторы лишь «в конечном счете» определяют социальную жизнь.

Главные постулаты материалистического понимания истории, несмот­ря на внешнюю четкость и кажущуюся очевидность ряда формулиро­вок, в значительной мере метафоричны, многозначны и тавтологичны.

Даже такие базовые понятия, как «материальное» и «бытие», чрезвы­чайно многозначны и туманны. Рассмотрим, например, некоторые из значений слова «материальное» у Маркса.

1) Материальное как экономическое. Это словоупотребление относит­ся главным образом к производству средств жизнеобеспечения. Иногда Маркс ставит рядом два слова: «материальное экономическое», так что второе служит как бы уточняющим по отношению к первому. Из такой трактовки «материального» вполне естественным образом вырос «эконо­мический детерминизм», который марксисты часто упрекали в вульгари­зации исторического материализма.

2) Материальное как природное. В данном случае это понятие вклю­чает в себя природные факторы: биологические, геологические, орогид-рографические, климатические и т. п. Здесь материалистическое объяс­нение сливается с натуралистическим; последнее отстаивали многие социологи натуралистических направлений, весьма далекие от истори­ческого материализма.

3) Материальное как реальное. В этом значении слово близко кон-товскому термину «позитивное» как реальное в противоположность хи­мерическому (см. лекцию 3). При таком словоупотреблении материалис­тические объяснения не отличаются от позитивистских объяснений Конта или Спенсера.

Последнее значение, в частности, присуще и марксовому термину «бы­тие», которое рассматривается как «реальный процесс» жизни людей. При таком словоупотреблении основополагающий постулат «общественное бытие определяет общественное сознание» означает: «реальный процесс общественной жизни людей определяет их общественное сознание». Но что отнести в таком случае к бытию, а что — к сознанию? Более чем сомни­тельно полагать, что «реальный процесс» - это экономика, а право, поли­тика, мораль и т. д. — это «сознание», в котором отражается этот «реаль­ный» процесс. Во-первых, экономика не существует без экономического сознания, во-вторых, право, политика, мораль, наука и т. д. — это не менее «реальный» практический процесс жизни людей, чем экономика.

В итоге тезис «бытие определяет сознание» в социальной филосо­фии Маркса можно понимать трояким образом:

1) Одни реальные процессы жизни людей определяют другие реаль­ные процессы; тезис столь же бесспорный, сколь и банальный.

2) Реальные процессы жизни людей определяют химерические; тезис столь же бесспорный, сколь и бессмысленный.

3) Базис, производственные отношения («реальные») определяют «надстройку», т. е. политику, мораль, право и т. д.; тезис доказуемый в той же мере, что и противоположный.

Если к этому добавить чрезвычайную многозначность термина «опре­деляет» в указанном постулате («обусловливает», «влияет», «порождает», «воздействует на», «вызывает зависимость», «формирует» и т. д.), то на­учная ценность исходного постулата материалистического понимания ис­тории окажется еще более сомнительной. Не случайно Маркс и Энгельс были вынуждены, во-первых, подчеркивать необходимость изучения взаи­модействия между различными сферами социальной реальности, во-вто­рых, указывать на то, что материалистическое понимание — это объяснение «в конечном счете». И то и другое было, по существу, бесполезно, так как вульгаризаторам исторического материализма это помочь не могло, а серь­езные ученые и так всегда заняты исследованием взаимодействия различ­ных факторов, а в объяснениях «в конечном счете» не нуждаются.

Вместе с тем материалистическое понимание истории заключало в себе важнейшее для социальной науки положение о том, что общества и группы нельзя объяснять теми представлениями, которые они сами о себе создают, что за разного рода идеологиями необходимо стремиться обнаруживать глубинные основания социальной реальности. Сведйние этой реальности к экономической подсистеме было безусловно ошибоч­ным. Но включение этой подсистемы в социальную систему, анализ ее взаимосвязей с другими подсистемами общества были несомненно пло­дотворны. В ряде своих работ Маркс исследовал не одностороннее воздей­ствие базиса на надстройку, а взаимодействие экономических и неэко­номических институтов и взаимодействие последних между собой. Тем не менее, экономика, а также политика всегда представлялись ему более «реальными» («материальными») сущностями, чем, например, мораль, право или религия.

6. Методология

Как и Конт, Маркс считает, что социальное развитие происходит со­гласно определенным законам. Закон он понимает как «внутреннюю и необходимую связь» между явлениями [11, ч. I , 246]. Для Маркса законы представляют собой нечто гораздо большее, чем просто некоторые еди­нообразные отношения между социальными фактами, когда при опреде­ленных условиях одни факты выступают как причина других. Подобно Гегелю и Кошу, он верит в существование универсальных и неизмен­ных исторических законов, по которым развивается все человечество. Он верит в историческую необходимость, пробивающую себе дорогу че­рез многочисленные случайности. Как и Конт, Маркс - эволюционист; он считает, что все общества раньше или позже проходят в своем развитии одни и те же стадии. Задача социального ученого — исследовать общество на определенной «ступени» его прогрессивного развития.

Знание законов исторического развития, по Марксу, дает возможность не только понимать прошлое и настоящее, но и, главное, предсказывать будущее. Отсюда важное место пророчеств в его трудах, причем проро­честв активизирующих. Знание предначертаний исторической необходи­мости, выступившей как замена воли божественного провидения, приво­дило к тому, что следование историческим законам или тенденциям воспринималось как моральный долг. Поскольку законы пробивают себе дорогу через деятельность людей, то люди - авторы исторической драмы, познавшие эти законы, — не должны ждать, когда они сами пробьют себе дорогу; люди могут и должны ускорить действие этих законов, если они хотят перейти из царства необходимости в царство свободы. Такое акти­вистское истолкование социальных законов подкреплялось политическим радикализмом Маркса и его последователей.

В связи с общей диалектической ориентацией Маркса важнейшее мес­то в его методологии занимает выявление всякого рода противоречий, коллизий, напряжений, конфликтов. Это относится к исследованию вза­имоотношений между различными факторами социальной жизни, об­ществами, социальными институтами, группами и т. д. Маркс склонен рассматривать противоречия, борьбу между противоположными сила­ми и тенденциями как источник и движущую силу развития. Эта мето­дологическая установка противоположна контовской, которая была направлена на обнаружение единства, солидарности, согласия в различ­ных сферах социальной реальности.

У Маркса мы встречаем две противоположные методологические тен­денции: естественнонаучную, характерную для позитивизма как идеоло­гии науки, и противоположную ей, подчеркивающую специфику социо­логического знания, его отличие от методов и результатов естественных наук. Неудивительно поэтому, что две противоположные традиции в со­циологической мысли XX в.: «естественнонаучная» и «гуманистическая», «объясняющая» и «понимающая» — обе апеллируют к Марксу как к од­ному из своих зачинателей.

Естественнонаучная тенденция проявилась у Маркса довольно рано и отчасти пересекалась с материалистическими установками его мышления. Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» он высказывал суждения, под которыми подписался бы и Конт и многие другие социологи позитивистской и натуралистической ориентации: «Впоследствии естество­знание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука»; «...Есте­ствознание... станет основой человеческой науки...» [1, т. 42, 124].

Но, не дожидаясь этого будущего состояния, Маркс в своих соци­альных исследованиях использовал естественнонаучные и общенауч­ные методологические представления. Так, в его системном подходе к обществу отчасти нашли выражение представления о геологических системах и биологическом организме. Открытие клетки повлияло на его анализ товара как «клетки», как элементарной, простейшей едини­цы капиталистической экономической системы. В то же время Маркс применяет и противоположный метод: движение от сложных форм к простым, — опираясь при этом на морфологические представления: «Анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная эконо­мика дает нам, таким образом, ключ к античной и т. д.» [12, 42]. Вооб­ще Маркс не избегает использования биологических аналогий.

В качестве общенаучного метода, применяемого в социальной науке, Маркс рассматривает восхождение от абстрактного к конкретному. Этот метод состоит в трехступенчатом способе познания: 1) эмпирическое ис­следование объекта, представляющее «чувственное конкретное»; 2) на основе «чувственного конкретного» создание абстрактного представле­ния об объекте (теоретический уровень); 3) получение полного представ­ления об объекте, когда «чувственное конкретное», пройдя через теорети­ческое осмысление, превращается в «мысленное конкретное» [там же, 37].

Задолго до возникновения собственно структурного функционализма Маркс делает первые попытки применения структурно-функциональ­ного метода исследования, рассматривая различные явления с точки зре­ния их вклада в определенные социальные системы. Кроме того, мы находим в его трудах использование историко-генетического и сравни­тельно-исторического методов.

Маркс уделял внимание и математике, которой иногда занимался в часы досуга; он считал, что использование математики - признак зрело­сти научной дисциплины.

Что касается антипозитивистской тенденции в творчестве Маркса, то она была тесно связана с его публицистической и политико-револю­ционной деятельностью. Подход к научной деятельности как включен­ной в социальную практику, опора на диалектику, социальный крити­цизм и политический радикализм Маркса — все это сделало из него предшественника различных антипозитивистских и антиакадемических течений: феноменологического, диалектического, леворадикального, в частности Франкфуртской школы, и т. д. Эта же тенденция выводила Маркса не только за пределы позитивистской ориентации, но и за пре­делы науки как специфического вида деятельности.

Некоторые работы Маркса могут быть отнесены к жанру публицис­тической социологии. В них он широко применяет свой излюбленный метод полемики, а также методы обличения, иронии, сарказма.

Теоретический анализ занимает ведущее место в социологии Марк­са. При этом благодаря своей колоссальной научной эрудиции, публици­стической и политико-практической деятельности он в своих исследова­ниях мог опираться на огромный эмпирический материал, относящийся к социальной истории, экономике, праву и т. д. Он обладал глубоким и тонким ощущением специфики отдельных обществ и исторических пе­риодов, которое нередко входило в противоречие с его общими теорети­ческими схемами.

В работах Маркса можно обнаружить и элементы того, что впос­ледствии получило название эмпирического социального исследования. Еще в своих ранних публицистических работах 1842-1843 годов он изучал положение мозельского крестьянства, опираясь, в частности, на анализ официальных документов, писем и результатов опроса [13, 187-217]. Большое значение в работах Маркса имел анализ прессы и статистических материалов. С точки зрения социолога-эмпирика пред­ставляет интерес разработанная им «Анкета для рабочих», опублико­ванная в апреле 1880 г. во французском журнале «Revue socialiste». Ан­кета, насчитывающая сотню вопросов и адресованная непосредственно рабочим, касается условий труда, быта и политической борьбы рабочего класса [1, т. 19, 233-240].

7. Теория социальных систем

Одним из первых в истории социологии Маркс разрабатывает весь­ма развернутое представление об обществе как системе. Это представ­ление воплощено прежде всего в его понятии общественной формации.

Термин «формация» первоначально использовался в геологии (глав­ным образом) и в ботанике. Он был введен в науку во второй половине XVIII в. немецким геологом Г. К. Фюкселем и затем, на рубеже XVIII -ХГХ вв., широко использовался его соотечественником, геологом А. Г. Вер-нером. Хотя этот термин в геологии был и остается очень многозначным, в самом общем виде он обозначает комплекс геологических пород, тесно связанных между собой как в вертикальном, возрастном отношении, так и в горизонтальном, пространственном отношении. Это же значение час­то приписывается термину «геологическая система».

Именно из геологии Маркс заимствовал термин «формация» (об этом свидетельствуют, в частности, его прямые аналогии между обществен­ными и геологическими формациями) [14, 460; 15, 402, 413], отчасти, вероятно, под влиянием Гегеля и Фейербаха, которые ранее использова­ли этот термин в его геологическом значении.

В содержательном отношении выбор этого термина был не случай­ным и выражал теоретическую близость марксовой трактовки соци­альных систем тогдашним представлениям о системах геологических. В самом деле, его понятие общественной формации, так же как и соот­ветствующее геологическое понятие, содержит в себе указание на при­сущий этому комплексу многоуровневый характер; тесную взаимосвязь различных уровней; наличие «остаточных» слоев в этом комплексе, унас­ледованных от прежних эпох; общность признаков, объединяющих весь комплекс, особенно одинаковый возраст. Ведь согласно эволюционистской и прогрессистской точке зрения Маркса (формации — это «ступени» развития общества, от наименее прогрессивной - к наиболее прогрес­сивной) определить, к какой формации относится то или иное обще­ство, значит определить его возраст.

Еще одним естественнонаучным источником системной ориентации у Маркса было представление о биологическом организме, но главным теоретико-методологическим прецедентом в данном отношении для него было все же понятие геологической формации.

Впервые Маркс использует термин «общественная формация» (« Ge - sellschaftsformation ») для обозначения французского общества начала XIX в. в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852) [10, 120]. В дальнейшем он применяет его к социальным системам различ­ного масштаба и уровня: от глобальных систем до социальных микро­единиц. В «Набросках ответа на письмо В. И. Засулич» (1881) он ис­пользует его применительно к первобытной общине [15, 402] 2 . Термином «формация» он обозначает отдельные подсистемы общества: экономи­ческую и идеологическую. Так, он говорит об «экономической обще­ственной формации» (« nkonomische Gesellschaftsformation ») и «идейной формации» (« Ideenformation ») 3 . Но главным, с социологической точки зрения, является его понятие «общественной формации» как социаль­ной системы в целом.

2 В этом советском издании французское слово « formation », употребляемое Марксом (письмо написано по-французски), переведено как «образование», по-видимому, с целью не засорять термин «формация» «липшими» значениями и сохранить его исключительно для принятой в советском марксизме «пятичленки», деления всемирной истории на пять формаций-эпох: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистичес­кую и коммунистическую, состоящую из двух фаз: социалистической и «высшей», соб­ственно коммунистической.

3 Последний термин из «Немецкой идеологии» в том же издании также переведен как «образование», очевидно, с той же целью, что и в предыдущем случае [1, т. 3, 37].

Общественная формация, по Марксу, - это социальная система, со­стоящая из взаимосвязанных элементов и находящаяся в состоянии не­устойчивого равновесия. Структура этой системы имеет следующий вид. В ее основании лежит способ производства материальных благ, т. е. экономическая подсистема; для ее обозначения Маркс иногда использу­ет также термины «экономическая формация» и «экономическая обще­ственная формация». Способ производства имеет две стороны: произво­дительные силы общества и производственные отношения.

К производительным силам относятся все имеющиеся в распоряжении общества ресурсы и средства, обеспечивающие процесс производства: вов­леченные в производство естественные и человеческие ресурсы, средства производства, уровень науки и ее технологическое применение и т. д. Особенно важное место среди производительных сил развитых форма­ций Маркс, вслед за Сен-Симоном, отводил промышленности, утверж­дая, что страна промышленно более развитая показывает стране промышлен-но менее развитой картину ее собственного будущего.

Производственные отношения, вторая сторона способа производства, выражается, по Марксу, главным образом в различных формах собствен­ности на средства производства.

Важно иметь в виду, что Маркс часто понимает производство как общий цикл движения производимого блага, куда входят собственно про­изводство, или производство в узком смысле, распределение, обмен и потребление [12, 17—48]. Каждая фаза этого цикла выполняет важную функцию, без которой в развитых социальных системах процесс произ­водства невозможен. Маркс придает особое значение завершающей фазе этого цикла - потреблению. «Без производства нет потребления, но и без потребления нет производства, так как производство было бы в та­ком случае бесцельно», — отмечает он. И далее он акцентирует эту мысль: «...Только в потреблении продукт становится действительным продук­том. Например, платье становится действительным платьем лишь тогда, когда его носят; дом, в котором не живут, не является действительным домом» [там же, 27]. Это положение весьма важно именно с социологи­ческой точки зрения, так как оно касается не только производства и про­движения материальных благ, но и всех процессов коммуникативного взаимодействия в обществе.

Обе стороны способа производства находятся в состоянии соответ­ствия и взаимодействия; при этом ведущую роль играют производи­тельные силы.

Способ производства составляет, по Марксу, системообразующий компонент социальной системы, определяющий остальные ее компо­ненты. Именно способ производства создает качественную определенность общественной формации и отличает одну формацию от другой. Но помимо производительных сил и производственных отношений, ко­торые составляют «реальный базис», структуру общества, формация включает в себя и надстройку, или суперструктуру. В нее Маркс вклю­чает прежде всего юридические и политические отношения и институты (находящиеся ближе других институтов и отношений к базису) и далее, точнее, «выше» — остальные сферы социальной жизни, которые, как и пра­во и политика, относятся к области «общественного сознания», или «иде­ологии»: мораль, науку, религию, искусство.

То, что надстройка - это надстройка над базисом, а базис - это базис надстройки, делает тезис об определяющем влиянии одного на другую тавтологичным и бессмысленным. Маркс понимал относительную ав­тономию надстройки по отношению к базису (а искусство вообще рас­сматривал как сферу, независимую по отношению к экономической под­системе) и ее обратное воздействие на него. Но в целом он был убежден в том, что подлинной реальностью обладает прежде всего экономика, отчасти политика; все же остальные сферы обладают лишь ограниченным собственным бытием, у них нет, по Марксу, собственной подлинной истории, поскольку они являются лишь отражением, осознанием «на­стоящего», «подлинного» бытия - производственных отношений.

Такая позиция в трактовке социальной системы резко отличала Мар­кса от Конта, для которого наука, мораль и религия - это действующие, практические силы, обладающие собственной реальностью и эффектив­ностью и выступающие в роли марксовых производительных сил.

Помимо базиса и надстройки формация, по Марксу, включает в себя и определенную структуру социальных классов, групп и слоев, которая, так же как и надстройка, выражает способ производства, базис. Нако­нец, в общественную формацию входят и такие компоненты, как опре­деленные формы семьи, образа жизни и повседневная жизнедеятельность людей, в частности потребление, о котором уже шла речь. По-видимому, вся эта сфера, по Марксу, должна быть отнесена скорее к базису, чем к надстройке, так как здесь имеет место «реальный процесс жизни лю­дей», или, по выражению Энгельса, «производство и воспроизводство непосредственной жизни» [16, 25].

Какие же конкретно общественные формации выделяет и изучает Маркс? Широко известна его классификация формаций: первобытная, рабовладельческая, феодальная, буржуазная и будущая коммунистичес­кая. В основу этой классификации были положены различия в способе производства. Первобытная формация основана на коллективной об­щинной собственности и кровно-родственных отношениях. Следующие три формации базируются на частной собственности на средства производства, отношения в них носят антагонистический характер. «...Буржу­азной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» [17, 8]. «Подлинная» его история должна наступить с утверж­дением коммунистической формации, завершающей, на гегелевский ма­нер, триаду и возрождающей в новой форме первобытный коммунизм.

Коммунистическая формация в своей развитой форме (согласно мар-ксовой «Критике Готской программы», 1875) обладает такими чертами, как: 1) исчезновение подчинения человека порабощающему его разде­лению труда; 2) одновременное исчезновение противоположности умствен­ного и физического труда; 3) превращение труда из средства в первую по­требность жизни; 4) всестороннее развитие индивидов; 5) небывалый рост производительных сил и общественного богатства; 6) реализация принци­па «Каждый по способностям, каждому по потребностям» (лозунг, пер­воначально провозглашенный французским коммунистом Э. Кабе).

Эта стройная периодизация дополнялась, а отчасти нарушалась, марк-совым понятием «азиатского способа производства». На протяжении мно­гих лет это понятие широко дискутировалось в марксистской и марксо-логической литературе. Одни аналитики доказывали, что «азиатский способ производства» составляет особую общественную формацию, за­нимающую промежуточное историческое положение между первобытной и рабовладельческой формациями и основанную на системе земельных общин, объединенных государством. Другие отрицали, что Маркс счи­тал «азиатский способ производства» специфической общественной формацией. Эти дискуссии носили в значительной мере схоластический характер, но первая точка зрения была для многих социальных ученых, в частности историков, средством выйти за жесткие рамки деления все­мирной истории на пять формаций, деления, которого обязаны были придерживаться социальные ученые в странах, где была провозглашена пятая, самая «высокая» из указанных Марксом формаций.

В «Набросках ответа на письмо В. И. Засулич» Маркс пишет о «пер­вичной» или «архаической» и «вторичной» формациях, подразумевая, очевидно, и «третичную» (коммунистическую). Первая, по-видимому, вклю­чает в себя те общества, которые основаны на общинной собственности (первобытные и «азиатские»), вторая — те, которые основаны на част­ной собственности.

Для Маркса общественные формации — не просто социальные систе­мы различного масштаба и сложности. Подобно контовским «трем ста­диям» это следующие друг за другом периоды всемирной истории, эта­пы, «ступени» общественного прогресса, ведущие от «предыстории» к «подлинной» истории человечества, т. е. к земному раю. Такое истол­кование социальных систем вытекало из его веры в прогресс и пред-

ставления о социальной эволюции как процессе, в котором все обще­ства неизбежно проходят одни и те же фазы, и все человечество в общем движется в одном направлении. Сам Маркс иногда критиковал этот тео­ретико-методологический стереотип своего времени. «Так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что новейшая форма рассматривает предыдущие как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне, ибо лишь весьма редко и только при совершенно оп­ределенных условиях она бывает способна к "самокритике"...» [18,732]. Золотые слова! Но Маркс, к сожалению, не сумел применить их к своей собственной теории, оставаясь в плену того же критикуемого им пред­рассудка. Неудивительно, что впоследствии представление о формаци­ях в официальном советском марксизме приобрело гипостазированный вид и из научного понятия превратилось в идеологическую догму.

8. Теория социального развития. Социальная революция

Динамика социального развития, по Марксу, обусловлена постоянно возникающим противоречием, конфликтом между развивающимися про­изводительными силами, с одной стороны, и производственными отно­шениями - с другой. В свою очередь, и производственные отношения (базис) постоянно оказываются в конфликте с надстройкой и различны­ми формами осознания этого базиса в обществе. В целом развитие про­изводительных сил, согласно Марксу, является непреложным законом; они не могут не развиваться. Для него это развитие тождественно самой жизни: «...Люди, развивая свои производительные силы, то есть живя (курсив мой. — А. Г.), развивают определенные отношения друг к другу, и... характер этих отношений неизбежно меняется вместе с преобразо­ванием и ростом этих производи-тельных сил» [9, 406].

Когда неустойчивое равновесие между двумя сторонами способа произ­водства нарушается и производственные отношения из средства развития производительных сил превращаются в препятствие для него, они подвер­гаются революционному преобразованию и смене. Одновременно этот про­цесс выражается в разного рода коллизиях и конфликтах среди остальных компонентов социальной системы: в обострении классовой, политической, идейной борьбы и т. д. В результате происходит смена общественных фор­маций глобального масштаба, т. е. социальная революция. Но и после соци­альной революции элементы прежних формаций продолжают частично со­храняться в качестве постепенно отмирающих пережитков.

Для понимания марксова подхода к социальному развитию полезно сравнить его с контовским.

Что их объединяет?

1. Оба они верят в универсальную эволюцию человеческого рода. Оба они — исторические эволюционисты, так как считают, что все общества развиваются согласно одним и тем же законам и проходят в своем разви­тии одни и те же стадии. По Конту, это теологическая, метафизическая и позитивная стадии; по Марксу — сменяющие друг друга общественные формации.

2. Оба они верят в прогресс, т. е. считают, что социальная эволюция 4 — это развитие от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному. По Конту, в основе прогресса лежит интеллектуальное и моральное совершенствование; по Марксу — развитие производитель­ных сил.

3. Из первых двух пунктов вытекает, что оба они верят в конечное совершенное состояние, в грядущий и уже наступающий золотой век. По Конту, это позитивное состояние человечества; по Марксу — коммунизм.

4. Из предыдущего пункта в свою очередь вытекает следующий: оба они занимаются предсказаниями, точнее, пророчествами относительно грядущего состояния.

5. Пророчествуя о грядущем золотом веке, они не могут просто ожи­дать его, но чувствуют себя призванными способствовать его наступле­нию. Конт это делает посредством проповеди Религии Человечества; Маркс — посредством политико-организационной и революционной де­ятельности.

В чем различия между контовским и марксовым подходами к соци­альному развитию?

1. Для Конта «нормальное» социальное развитие предполагает пре­емственность, опору на традицию, отсутствие резких скачков и сдви­гов. Для Маркса, наоборот, «нормальное» социальное развитие - это постоянный разрыв с прошлым, бурные трансформации и сдвиги. По Конту, фундаментальные структуры общества в принципе неизменны, изменяется, в сущности, лишь социальная оболочка; развитие происхо­дит как бы согласно французской поговорке «Чем больше меняется, тем больше остается самим собой». У Маркса, наоборот, общество непре­рывно изменяется в самой своей основе, а неизменность характеризует лишь внешний, надстроечный слой социальной системы, который от­стает от глубинных, основополагающих изменений.

Правда, Маркс признает существование застойных исторических эпох и регионов и постепенных изменений, не приводящих к резким сдви-

4 Слово «эволюция» имеет два значения: во-первых, всякое развитие вообще, незави­симо от того, как оно понимается; во-вторых, постепенное, непрерывное, медленное раз­витие. Здесь слово используется в первом значении.

гам, смене социальных систем. Он даже признает роль традиций в жиз­ни общества. Но застой, постепенность, традиция — все это для него либо своего рода аномалии, либо более или менее длительные переры­вы в неуклонном процессе изменений, либо, наконец, идеологический камуфляж, за которым, опять-таки, скрываются бурные социальные сдви­ги. Конт рассматривал традиции как великую благотворную силу, фор­мирующую общество. Маркс же оценивал их роль совершенно иначе: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» [10, 119]. В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» он анализирует идеологическую функцию традиции, рассматривая ее как своего рода язык, посредством которого осуществляются революци­онные преобразования. Таким образом, хотя Маркс не выделял, подоб­но Кошу, социальную динамику как особую отрасль социальной науки, именно он был подлинным создателем социальной динамики, понимае­мой как исследование социальных изменений, инноваций, революционных преобразований.

2. По Конту, социальный прогресс носит мирный, непротиворечивый характер. Он, правда, признает критические фазы в социальном разви­тии, когда происходят революционные изменения и столкновение раз­личных социальных сил, но это для него все-таки скорее патология, чем норма. Для Маркса, наоборот, социальные противоречия, конфликты, противоборство всякого рода - источник социального развития. Эти противоречия и конфликты, с его точки зрения, носят в принципе по­стоянный характер, то обостряясь, то несколько затухая, но никогда не прекращаясь. Они охватывают всю социальную систему и ее элементы; они присутствуют как внутри этих элементов, так и между ними. Будучи приверженцем диалектики, Маркс не только констатирует противоречи­вый и конфликтный характер социального развития, но и позитивно его оценивает. Подобно тому как Конт не только констатировал, но и воспе­вал согласие, Маркс не только исследовал, но и восхвалял конфликты.

3. Представление Маркса о характере и путях социальной эволюции, прогресса было более сложным и тонким, чем у Конта. Это было связа­но с тем, что Маркс был гораздо ближе Конта к фактам социально-исто­рической действительности. Будучи в принципе историческим эволю­ционистом и приверженцем идеи прогресса, он, тем не менее, понимал социальное развитие как многолинейный процесс и улавливал специ­фику отдельных обществ и культурно-исторических ареалов. Он отме­чал существование длительных регрессивных и застойных периодов, а так­же разной скорости социальной эволюции.

Проблематика революции занимает центральное место в теории со­циального изменения Маркса. Социальная революция в его истолковании — это не просто переход от одной, менее прогрессивной обществен­ной формации к другой, более прогрессивной, не только глубокое каче­ственное преобразование общественных отношений, но и определен­ный способ такого преобразования; это быстрый, резкий, конфликтный и тотальный сдвиг в социальных отношениях. Такой способ социаль­ного изменения Маркс считал исторически неизбежным и желательным, так как он позволяет ускорить общественный прогресс. Именно таков смысл его знаменитого тезиса: «Революции — локомотивы истории» [19, 86]. К этому тезису близок по смыслу другой, не менее знаменитый: «На­силие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым» [20, 761].

Помимо социальной, Маркс рассматривал экономическую, промыш­ленную и политическую революции, сближая социальную революцию то с первой, то со второй, то с третьей. Но особенно тесно он связывает социальную революцию с политической, т. е. с завоеванием государ­ственной власти прогрессивным классом и установлением его револю­ционной диктатуры для подавления других, реакционных классов.

Маркс несомненно различал социальную и политическую революции. Но последняя незаметно приобрела в его сознании самодовлеющее значе­ние, превратившись из обязательного условия и элемента социальной ре­волюции в самоцель. Наоборот, социальная революция как объективно протекающий процесс стала интерпретироваться в его работах как усло­вие и средство для революции политической, основанной на волевых устремлениях определенных групп. Когда Маркс пишет просто о револю­ции, он имеет в виду именно революцию политическую.

Социальные и политические реформы представляются Марксу ис­кусственным тормозом в социальном развитии, результатом вынужден­ных уступок и (или) обмана со стороны господствующих классов или же слабости и нерешительности угнетаемых классов. Его идеал соци­ального развития в «предыстории» общества, которое построено на ча­стной собственности и эксплуатации человека человеком, - это «непре­рывная революция», постоянная революционизация общества для скорейшего наступления «подлинной» истории, коммунизма. В этом золотом веке, согласно одному из пророчеств Маркса, политических ре­волюций уже не будет. «Только при таком порядке вещей, когда не бу­дет больше классов и классового антагонизма, социальные эволюции перестанут быть политическими революциями. А до тех пор накануне каждого всеобщего переустройства общества последним словом соци­альной науки всегда будет: «Битва или смерть; кровавая борьба или не­бытие. Такова неумолимая постановка» (Жорж Санд)» [21, 185].

Очевидно, что в теории социальной революции темперамент поли­тического борца и пророка особенно сильно влиял на Маркса-ученого, и «последнее слово социальной науки» у него тесно переплеталось с мессианизмом и утопией. Но у Маркса была еще одна очень важная теория, в которой дело обстояло точно так же. Это его теория классов и классовой борьбы.

9. Теория классов и классовой борьбы

Тема классов и классовой борьбы - центральная у Маркса. Ее роль в его доктрине столь значительна, что марксисты часто отождествляли «марксистскую точку зрения» с «классовой точкой зрения».

Деление общества на классы и рассмотрение социального развития под углом зрения взаимодействия и борьбы различных классов суще­ствовали и до Маркса. Еще Тюрго различал внутри «земледельческого класса» и «класса ремесленников» предпринимателей и наемных ра­ботников по признаку собственности на средства производства. Адам Смит выделял в современном ему обществе три класса: наемных рабо­чих, капиталистов и земельных собственников, противопоставляя пер­вый класс двум остальным. Д. Рикардо своим законом обратно пропор­циональной зависимости между заработной платой рабочего и прибылью капиталиста доказывал противоположность экономических интересов рабочего класса и буржуазии. Французские историки-романтики (Ф. Гизо, Ф. Минье, А. Тьер, О. Тьерри) рассматривали классовую борьбу как главную движущую силу истории. Важное значение классовому деле­нию общества придавал Сен-Симон.

Сам Маркс отмечал, что не он открыл существование классов в совре­менном обществе, классовую борьбу, историческое развитие этой борьбы и «экономическую анатомию классов». «То, что я сделал нового, состоя­ло в доказательстве следующего:

1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства,

2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата,

3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению вся­ких классов и к обществу без классов», - писал он [22, 427].

Хотя понятие класса занимает центральное место в доктрине Маркса, он нигде не дает его общего определения. По-видимому, это понятие представлялось ему достаточно очевидным и настолько фундаменталь­ным, чтобы можно было обойтись без его определения. Впрочем, он хо­тел определить это понятие в третьем томе «Капитала». Но завершаю­щая глава рукописи, названная «Классы», как раз обрывается почти сразу после слов: «Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, та­ков: что образует класс...?» [11, ч. II , 458].

Тем не менее, представление Маркса о классах можно реконструиро­вать на основании его работ и многочисленных высказываний об этом предмете. С его точки зрения, классовое деление отсутствует в перво­бытных обществах, в которых существует коллективная собственность на средства производства; оно возникает только в так называемых анта­гонистических формациях, в результате развития разделения труда и ча­стной собственности на средства производства. Что же такое классы в его трактовке?

В самом широком смысле классы, по Марксу, это любые социальные группы, находящиеся по отношению друг к другу в неравном положении и борющиеся между собой. В этом смысле классы включают в себя сосло­вия и любые более или менее значительные социальные категории, рас­положенные на различных ступенях социальной лестницы. Именно в этом смысле понятие классов используется в «Манифесте Коммунистической партии»: «Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то яв­ную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.

В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, — целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем пат­рициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века - феодальных гос­под, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов - еще особые градации.

...Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она уп­ростила классовые противоречия: общество все более и более раскалыва­ется на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат» [1, т. 4, 424-425].

В более узком смысле Маркс понимает под классами такие соци­альные группы, которые различаются по их отношению к средствам про­изводства. Поскольку он видит основу классового деления общества в производственных отношениях, постольку классы выступают как выра­жение этих отношений. Различная форма собственности на средства производства и, главное, наличие или отсутствие этой собственности выступают как главные критерии классообразования.

Но этих объективных критериев еще недостаточно для того, чтобы говорить о классе в полном смысле слова. Это еще «класс в себе». Класс в полном смысле, по Марксу, - это «класс для себя», т. е. класс, осознавший себя как особую социальную группу со своими собственными интересами, противостоящую другим группам [21, 183-184]. Наряду с такими признаками, как отношение к средствам производства, эконо­мическое положение, образ жизни, уровень образования и т. п., классо­вое самосознание составляет важнейший признак класса. «Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враж­дебно противопоставляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, - они образу­ют класс. Поскольку между парцелльными крестьянами существует лишь местная связь, поскольку тождество их интересов не создает между ними никакой общности, никакой национальной связи, никакой политичес­кой организации, - они не образуют класса», - пишет Маркс [10, 208]. С его точки зрения, наиболее адекватной формой выражения классового самосознания является политическая партия.

По Марксу, противостояние, оппозиция данной социальной группы определенной другой группе — один из важных признаков класса. В «Не­мецкой идеологии» читаем: «Отдельные индивиды образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести борьбу против какого-нибудь другого класса; в остальных отношениях они сами враждебно противо­стоят друг другу в качестве конкурентов» [1, т. 3, 54]. Таким образом, марксова концепция классов неотделима от его концепции классового господства и классовой борьбы.

В принципе Маркс исходит из дихотомического деления общества на классы. Классовая дихотомия выступает у него в двух формах.

Во-первых, это сквозное противостояние, характерное для всех «ан­тагонистических» формаций, где на одном полюсе располагаются не­производительные, господствующие, угнетающие, эксплуатирующие классы, извлекающие прибавочный продукт из эксплуатации другого класса, а на другом, соответственно, классы производительные, подчи­ненные, угнетаемые, эксплуатируемые.

Во-вторых, в каждой из этих формаций существуют свои специфичес­кие пары классов, выражающие определенный способ производства. Каж­дый класс предполагает в принципе своего антипода, с которым он нахо­дится в противоборстве: явно или скрыто; осознанно или неосознанно; реально или потенциально; в прошлом, настоящем или будущем.

Вот примеры таких пар у Маркса: свободные — рабы; патриции — пле­беи; помещики — крепостные; мастера — подмастерья; буржуа — пролета­рии и т. п.

Борьба между классами, по Марксу, — это в конечном счете выражение борьбы между развивающимися производительными силами и отстающими от них производственными отношениями. В определенный исто­рический период один класс («реакционный») воплощает отжившие про­изводственные отношения, другой («прогрессивный») — нарождающиеся производственные отношения, соответствующие развивающимся произ­водительным силам. Один и тот же класс на разных фазах развития обще­ственной формации бывает прогрессивным и реакционным. Так, буржу­азия, которая на ранней стадии капиталистической формации была прогрессивным классом, на завершающей стадии становится реакцион­ным классом.

Пролетариат и буржуазия, по Марксу, — последние классы-антагонис­ты. Будущая коммунистическая формация — это бесклассовое общество. Для того, чтобы его установить, пролетариат, историческая миссия кото­рого состоит в том, чтобы, освободив себя от буржуазной эксплуатации, одновременно освободить все общество (человечество), должен завое­вать политическую власть и установить свою революционную диктату­ру. Таким образом, Маркс не только вместе с Сен-Симоном, сен-симони-стами и Контом пророчествует о наступлении золотого века, не только открывает в пролетариате нового мессию, но и «научно» обосновывает, что этот мессия должен делать, чтобы выполнить свое всемирно-истори­ческое предназначение.

Маркс, однако, был слишком серьезным ученым, чтобы за своим уто­пическим мессианством не видеть более сложной реальности классовой структуры. Дихотомическое видение этой структуры дополнялось у него пониманием существования других классов, слоев и групп помимо двух главных. Более того, вопреки своей упрощенной концепции борьбы двух классов, Маркс дал блестящие образцы анализа сложных взаимоотно­шений между различными социальными группами, находящимися внутри и вне выделенных им классов-антагонистов. Подобные образцы мы на­ходим, в частности, в таких известных его работах, как «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (1850) и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852).

В современном буржуазном обществе, помимо пролетариата и бур­жуазии, Маркс, в частности, рассматривает в качестве классов земле­владельцев и мелкую буржуазию («переходный класс, в котором взаим­но притупляются интересы двух классов...» [10, 151]). Иногда он обозначает как «фракции» более широкого класса такие социальные категории, которые осознают свои классовые интересы. Маркс исполь­зует такие понятия, как «слой», «промежуточный слой», «промежуточ­ное сословие», «промежуточные классы», «средние классы», «либераль­ный средний класс» и т. п.

Необходимо отметить многозначность марксова термина «класс». Одни и те же категории выступают у него то как класс, то как часть класса, то как сословие. Класс земельных собственников он рассматри­вает иногда как часть класса буржуазии, иногда как самостоятельный класс. Так, в уже упоминавшейся неоконченной главе «Классы» из III тома «Капитала» он даже заменяет свою излюбленную классовую дихо­томию трихотомией, выделяя вслед за Адамом Смитом три основных общественных класса: наемных рабочих, капиталистов и земельных собственников [11, ч. II , 458].

И все же дихотомическое классовое деление было у Маркса преобла­дающим. В этом сказалось влияние и гегелевской диалектики, и его рево­люционного бойцовского темперамента. Но такое ввдение классовой струк­туры было связано и с собственно социологическими представлениями Маркса об этом предмете. Во-первых, он понимал дихотомическое деле­ние классов не только как реальное, но и как идеально-типическое, о чем свидетельствует его анализ внутриклассовых, внеклассовых и межклассо­вых социальных категорий. Во-вторых, дихотомическая картина классов была связана с марксовым пониманием базовой тенденции их развития — тенденции к поляризации.

Хотя Маркс и признает существование в современном капиталисти­ческом обществе других классов и слоев, помимо буржуазии и пролета­риата, все они, с его точки зрения, в перспективе должны исчезнуть. Это относится и к осколкам, «пережиткам» прежних формаций, и к сред­ним, промежуточным слоям, которые должны быть размыты и раство­риться среди главных классов-антагонистов. Маркс предсказывает «не­избежный при современной системе процесс гибели средних буржуазных классов и крестьянского сословия...» [23, 429].

Предсказания Маркса об исчезновении средних классов, об абсолют­ном и относительном обнищании пролетариата при капитализме к на­стоящему времени не осуществились. Представление о том, что соци­альное развитие - это непрерывная борьба классов, выступающая в качестве движущей силы этого развития, было, разумеется, односто­ронним и упрощенным. Оно фиксировало внимание только на классо­вом конфликте, оставляя без внимания, во-первых, внеклассовые соци­альные конфликты, во-вторых, сотрудничество между классами, которое подчеркивал Конт. В работах Маркса для социологического изучения классов имели значение не столько его классовые дихотомии и прогно­зы, сколько сам акцент (зачастую чрезмерный) на роли социальных кон­фликтов, анализ экономических факторов этих конфликтов, исследова­ние положения и взаимодействия различных классов и групп в конкретных обществах и социальных ситуациях.

10. Социология познания

Маркс первым стал разрабатывать проблемную область, или социоло­гическую дисциплину, занятую изучением социальных факторов, соци­альных механизмов и социальных следствий познавательных процессов. Впоследствии эта дисциплина получила название «социология познания». Маркс считал, что, подобно тому как о человеке нельзя судить на основа­нии того, что он сам о себе думает, так и об обществе и социальных группах невозможно судить на основании тех представлений, которые они сами о себе создают. Поэтому задача социальной науки - обнаружи­вать скрытую, глубинную социальную реальность, которая лежит в осно­ве разнообразных идей, представлений, знаний, верований. Маркс одним из первых разрабатывал это положение, на котором базируется не только социология познания, но и вся социология целиком.

Наиболее концентрированное выражение социологический подход к познанию нашел в марксовой концепции идеологии. Под идеологией Маркс понимал сознательное и бессознательное мифотворчество, призванное, во-первых, заменить подлинную социальную практику, во-вторых, замаски­ровать свою связь с этой практикой. Общество и, прежде всего, господ­ствующие классы представлялись ему своего рода гигантскими фабриками по производству иллюзий: политических, юридических, научных и, тем более, религиозных, моральных и художественных. Подлинная же наука, которая не связана с сохранением социального статус-кво и «разгадала» связь этих иллюзорных образований с экономическими и политическими интересами противоборствующих социальных сил, является, по Марксу, антиподом идеологии. Только в будущей коммунистической формации со­циальные отношения станут настолько простыми, ясными и прозрачны­ми, что идеологии исчезнут, так как исчезнет потребность в этом надстро­ечном камуфляже.

В процессе анализа разнообразных идеологических конструкций Маркс добился значительных успехов. Его подход открывал плодотвор­ные пути изучения взаимосвязей социальных и познавательных процес­сов и закладывал основы важной социологической дисциплины. Но, к сожалению, Маркс так увлекся разоблачением идеологий, что стал вос­принимать как иллюзии, маскирующие классовые интересы, любые идеи нерадикального характера или отличающиеся от его собственных.

«Социолог познания» в таком понимании превращался в своего рода «срывателя масок», «разоблачителя» и «разгребателя грязи», действи­тельной или мнимой. При этом, разоблачая классовые иллюзии различ­ных мыслителей, Маркс забывал применить «социологию познания» к своей собственной доктрине.

Уверовав в то, что ее связь с интересами самого «прогрессивного» класса, пролетариата, гарантирует ей свободу от идеологических пред­рассудков, истинность и необычайную действенность, он всерьез не за­думывался над тем, как его учение будет реально функционировать в раз­личных социальных средах (в том числе в пролетарской среде), как оно будет пониматься и применяться. Ему представлялось это вполне оче­видным: достаточно одержать теоретические победы над оппонентами, чтобы учение понималось и применялось так, как это представляется ему самому. Между тем, учение было многозначным, противоречивым и незавершенным. А оказываясь впоследствии на разной социальной по­чве, в различных обществах, социальных классах и слоях, оно истолко­вывалось и функционировало по-разному и далеко не так, как это пред­ставлялось Марксу.

11. Заключение

В творчестве Маркса научные и политико-практические аспекты пе­реплелись теснейшим образом. Хотя сам он считал себя ученым и был им в действительности, наука в его глазах была прежде всего не целью, а средством революционного преобразования общества. Поэтому при рассмотрении его социологии необходимо постоянно различать научные и вненаучные стороны его творчества, взаимовлияние которых очень велико. В целом творчество Маркса носит чрезвычайно многозначный, противоречивый и незавершенный характер, что породило множество разнообразных и взаимоисключающих его интерпретаций. Вместе с тем, несмотря на эти черты его творчества, а отчасти благодаря им, оно ока­зало стимулирующее воздействие на самые разные стороны социологи­ческого знания. Хотя Маркс не использовал термин «социология», он разрабатывал синтетическую науку об обществе, которая в действитель­ности соответствует признакам социологии как науки.

В онтологическом аспекте Маркс внес важный вклад в открытие со­циальной реальности, рассматривая общество как систему связей и отно­шений между индивидами, как фактор и результат трудовой деятельности людей, которые одновременно формируют социальные системы и форми­руются ими. Общество, по Марксу, не просто «включено» в природу; оно находится с ней в сложных отношениях взаимообмена благодаря труду, который связывает его с природой и вместе с тем противопостав­ляет его ей.

Хотя главные постулаты материалистического понимания истории недоказуемы и неопровержимы и носят метафорический характер, в нем содержалась очень важная для социологии установка на изучение глубинных социальных структур, скрытых за теми представлениями, кото­рые общества и группы создают о себе. Маркс подходил к изучению общества как к системе; системное видение общества было воплощено у него, в частности, в понятии «общественная формация». В его теории присутствовала тенденция к экономическому редукционизму, но вместе с тем он рассматривал экономику как подсистему социальной системы и исследовал взаимодействие этой подсистемы с другими.

Как и Конт, Маркс не проводил четкого различия между обществом и человечеством, рассматривая последнее как просто расширенное до предела общество. Все общества в его представлении в принципе раз­виваются по одним и тем же законам. Как и Конт, Маркс верил в соци­альный прогресс. Но его представление о социальном развитии было менее упрощенным, чем у Конта. Он исходил из многолинейного харак­тера социальной эволюции, так как улавливал специфику отдельных обществ. Он внес важный вклад в исследование социального изменения, социальной и политической революции. Вместе с тем он недооценивал позитивное значение социальной преемственности и склонен был сме­шивать социальную революцию с политической. Его трактовка соци­альных классов и социальных конфликтов стала парадигмальной: в про­тивовес контовской «консенсуальной» парадигме общества она вместе с социальным дарвинизмом заложила основы «конфликтной» парадиг­мы социального развития. С Маркса начинается традиция исследования позитивных функций социального конфликта в социологии.

На понимание Марксом социальной реальности сильнейшее влияние оказали его радикализм, социально-политическая утопия, провиденциа-листская вера в повсеместное торжество коммунизма и в освободитель­ную миссию пролетариата. Его научные исследования были прежде всего средством обосновать post festum эти уже сформировавшиеся ранее идеа­лы. Отсюда деление на «предысторию» и «подлинную» историю, перерас­тание исследования революций в тезис о необходимости непрерывной ре-волюционизации общества, превращение изучения классовой борьбы в ее восхваление. В итоге пролетариат, устанавливающий, по Марксу, свою диктатуру, выступает уже не в роли «могильщика», а в роли «убийцы» господствующих классов.

В эпистемологическом аспекте важное значение имеет сочетание у Маркса теоретического анализа с опорой на большой эмпирический ма­териал. Как и Конт, Маркс исходит из представления о существовании законов исторического развития и исторической необходимости, что нередко приводит его к историческому провиденциализму и фатализ­му. В его методологии всегда присутствует стремление к выявлению всякого рода противоречий и конфликтов, к объяснению ими различных социальных процессов. На Маркса как на одного из своих пред­шественников ссылаются две противоположные традиции социо­логической методологии: «позитивистской» и «объясняющей», с одной стороны, «антипозитивистской» и «понимающей» — с другой. Ряд от­раслей социологического знания уходит своими корнями в его теории: социология познания, экономическая социология, социология полити­ки и т. д. В работах Маркса можно найти применение разнообразных социологических методов: историко-генетического, историко-сравнительного, структурно-функционального и др.

Научная этика Маркса носила двойственный характер. Вообще про­фессиональная этика социолога предполагает, что он как ученый всегда готов поставить под вопрос существующие социальные институты. В этом отношении профессиональная этика Маркса, безусловно, была социо­логической. Эта этика бескомпромиссного поиска истины, основанная на признании преходящего характера существующих институтов, беско­нечно возвышала его над теми учеными-консерваторами, которые про­сто из-за страха потерять должность доказывали, что, выражаясь гегелев­скими словами, «все действительное разумно».

Поиск социологической истины неотделим от социальной критики, и этот элемент в марксовой социологии несомненно присутствовал. Но ве­личина этого элемента у Маркса была чрезмерной, и отмеченное преиму­щество незаметно перерастало в серьезный изъян. Его радикализм и экст­ремизм, стремление революционизировать все и вся приводили к тому, что из социолога, изучающего и, естественно, критикующего общество, он превращался в политика, разрушающего объект своего изучения. На­ука для Маркса была скорее средством изменить мир, чем объяснить его. Он был нетерпим к своим научным оппонентам. Поэтому этика полити­ческого революционера в нем часто одерживала верх над этикой ученого.

Литература

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

2. Энгельс Ф. Письмо Конраду Шмидту 5 августа 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37.

3. Грамши А. Наш Маркс // Грамши А. Избр. произведения. М., 1980.

4. Hess M. Die Folgen einer Revolution des Proletariats // Hess M. Philosophische und sozialistische Schriften. 1837-1850. Berlin, 1980.

5. Stein L. von. Sozialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs. Leipzig, 1842.

6. Энгельс Ф. Письма из Лондона // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.

7. Маркс К. Письмо Эдуарду Спенсеру Бизли, 12 июня 1871 г. // Там же. Т. 33.

8. Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857-1858 годов) // Там же. Т. 46, ч. I.

9. Маркс К. Письмо П. В. Анненкову, 28 декабря 1846 г. // Там же. Т. 27.

10. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Там же. Т. 8.

11. Маркс К. Капитал. Т. III // Там же. Т. 25, ч. I, П.

12. Маркс К Экономические рукописи 1857-1859 годов // Там же. Т. 46, ч. I.

13. Маркс К Оправдание мозельского корреспондента // Там же. Т. 1.

14. Маркс К Экономическая рукопись 1861-1863 годов // Там же. Т. 47.

15. Маркс К. Наброски ответа на письмо В. И. Засулич // Там же. Т. 19.

16. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и госу­дарства // Там же. Т. 21.

17. Маркс К. К критике политической экономии // Там же. Т. 13.

18. Маркс К. Введение (Из экономических рукописей 1857-1858 го­дов) // Там же. Т. 12.

19. Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // Там же. Т. 7.

20. Маркс К. Капитал. Т. I // Там же. Т. 23.

21. Маркс К. Нищета философии // Там же. Т. 4.

22. Маркс К. Письмо И.Вейдемейеру, 5 марта 1852 г. // Там же. Т. 28.

23. Маркс К. Наемный труд и капитал // Там же. Т. 6.