ФИЛОСОФИЯ ЛЮБВИ: ИСТОРИЯ ИДЕЙ
Р.Г. Апресян, доктор философских наук, профессор
Институт философии РАН


ЛЕКЦИЯ 9. АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ИСТОК ЛЮБВИ.
МАТЕРНАЛИЗМ И ПАТЕРНАЛИЗМ
Э.Фромм о роли первичных материнских уз в развитии личности

конспект лекции

Как мы видели в предыдущей лекции, Э.Фромм рассматривал любовь как один из путей, причем наиболее эффективный и адекватный, преодоления одиночества.

Человек избирает этот путь, реализуя экзистенциальные потребности своего существования - потребности, вытекающие из антропологических особенностей существования человека. Фромм выделяет несколько таких особенностей, но главным является то, что человек (как родовое существо) - это существо, выпавшее из природы и находящееся в ней. В этом - суть эволюции: человек утрачивает первоначальную родину - природу. Так же человеческий плод выбирается из лона матери и становится младенцем. Этот переход из животной формы бытия в человеческую - первое условие свободы. Но природность, внутриутробность - это безопасность, предсказуемость существования. "Самые сильные страсти и потребности человека коренятся не в его теле, а в специфике его существования... Все страсти и стремления человека - это попытки разрешить проблему его существования [1] [[1] Фромм Э. Здоровое общество // Фромм Э. Мужчина и женщина. М.: АСТ, 1998. С. 152.].

Одна из важнейших экзистенциальных потребностей человека - потребность в единении. Как обладающий разумом, человек осознает свою обособленность и одиночество. "Необходимость единения с другими живыми существами, приобщенности к ним является настоятельной потребностью, от удовлетворения которой зависит психическое здоровье человека" [2] [[2]Там же. С. 154]. Любовь есть выражение этой потребности. "Любовь - это объединение с другим человеком или предметом вне самого себя при условии сохранения обособленности и целостности самого себя" [3] [[3] Там же. С. 155.]. Вспомним в связи с этим слова В.С.Соловьева: "Познавая в любви истину другого не отвлеченно, а существенно, перенося на деле центр своей жизни за пределы своей эмпирической особности, мы тем самым проявляем и осуществляем свою собственную истину, свое безусловное значение, которое именно и состоит в способности переходить за границы своего фактического феноменального бытия, в способности жить не только в себе, но и в другом" [4] [[4] Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 507.]

Человек, по Фромму, испытывает также острую потребность в системе ориентации и привязанности. Простейшая и наиболее часто встречающаяся форма человеческой соотнесенности - "первичные узы" (по крови, по общей земле, по роду, по матери и отцу, связь с народом, религией, классом) [5] [[5] Фромм Э. Революция надежды // Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 268.].

Становление человека - освобождение от естественных связей (напр., матери и ребенка). Как говорит Фромм, не стоит удивляться, "что мы находим в человеке глубокое и сильное стремление не разрывать природные узы, бороться против отторжения от природы, от матери, от уз крови и земли" [6] [[6] Фромм Э. Здоровое общество. С. 161.].

Матернализм

В третьей главе "Искусства любить" (но это есть и в других произведениях) Фромм предлагает типологизацию видов любви в соответствии с объектом любви. Видов любви, по Фромму, четыре: братская любовь, материнская, эротическая, любовь к себе. Остановимся на материнской любви; в частности, в ее соотнесении с любовью эротической.

Когда Фромм говорит, что любовь - это не только душевная сила, но и деятельность, то эта характеристика в особенности относится к материнской любви. Вниманию к материнству и роли общения ребенка с матерью Фромм, конечно, обязан З.Фрейду. Однако это было влияние научной школы, к которой принадлежал Фромм, и ключевой для этой школы методологии. На понимание Фроммом социокультурной роли матери и вообще первичного коммуникативного опыта индивида большое влияние оказал И.Я.Бахофен [Бахофен Иоганн Якоб (Bachofen Johanne Jacobe, 1815-1887) - швейцарский историк права и религии, один из первых исследователей матриархата. Осн. соч. "Материнское право" ("Das Mutterrecht", 1881). Уместно заметить, что работы Бахофена оказали и большое влияние на Ф.Энгельса, в частности, при написании им труда "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884).]. Фромм непосредственно опирался на его исследования матриархата и матриархальной культуры.

Современная американская исследовательница Сара Радэк предлагает специальный термин для обозначения этого типа человеческих отношений, по всей видимости, по аналогии с понятием "патернализм" - матернализм. Это понятие позволяет абстрагироваться от фактов "уклоняющегося материнства", материнской депривации, "отказного детства" и т.д. С помощью понятия "матернализм" фиксируется позиция бескорыстной, возвышенной заботы - в отличие от патернализма как угнетающего, пользующего, деперсонализирующего покровительства. [7] [[7]Ruddick S. Maternal Thinking: Toward a Politics of Peace. Boston: Beacon Press, 1989.]. Посредством этого понятия акцентируются социокультурные характеристики материнства. Отталкиваясь от Фромма и Радэк, выделим следующие характеристики матернализма:

Во-первых, материнство в своем существенном значении есть отношение бескорыстия и самоотверженной заботы. В названной книге "Матерналистское мышление: О политике миролюбия" C.Радек определяет мать как личность, берущую на себя заботу о других. При этом словом "забота" охватываются разные виды деятельности по сохранению и обеспечению безопасности жилища, поддержки круга родственных и дружеских связей, приготовлению пищи, обслуживанию семьи, обеспечению потребностей слабых, воспитанию и обучению. Дети являются предметом этой деятельности может быть в первую очередь, но наряду с другими. Мать выполняет "матернальную работу" (maternal work). Характерно, что говоря об этом, Радэк подчеркивает, что эта работа - по обеспечению заботы главным образом о ребенке - "представляет значительную часть ее или его рабочего времени. Именно "ее или его"" [8] [[8] Ibid. P.40.]. Хотя большинство матерей - женщины, и в большинстве культур понятия "женское" и "материнское" логически и политически связаны, говорит Радэк, материнство - это потенциальная работа для мужчин в не меньшей степени, чем для женщин [9] [[9]С.Радэк готова принять возражения многих женщин-матерей, согласно которым при таком расширительном понимании материнства, или матерналистском подходе к материнству как главным образом заботы в последнем упускается главное - деторождение (см. Ruddick S. Thinking Mothers - Conceiving Birth. New Orleans, 1991 (Working Paper Series), No.1. P.5).].

В социологическом плане материнство может принимать самые различные формы. Социология этно- и субкультур показывает, что матерью могут быть (т.е. матерналистскую работу могут осуществлять) самые разные по своим социальным, родовым и сексуальным статусам индивиды. Смысл материнства не меняется от того, кто выполняет функцию матери. С.Радэк допускает здесь всевозможные вариации. Только с точки зрения сексуального статуса она выделяет с десяток различных видов матерей: гетеросексуальные и гомосексуальные (причем как в "голубых", так и в "розовых" тонах), одиночки, пары или живущие групповым браком, матери не являющиеся биологическим родителем или родительницей ребенка, холостые, моногамные или имеющие много сексуальных партнеров [10] [[10]Ruddick S. Maternal Thinking. Р. 54.]. Такое соотнесение материнства и сексуальности позволяет подчеркнуть, что функция материнства социологически и субкультурно вариативна в своих конкретных проявлениях, но его социокультурной статус от этого не меняется.

Во-вторых, матерналистская заботливость не просто бескорыстна - она безусловна и не ждет каких-либо обязательств со стороны другого. К примеру, забота беременной о плоде - о своем будущем ребенке антропологична и по содержанию, и по характеру. Но вместе с тем, это отношение представляет собой специфический прецедент для морали; в нем корректируется мотивация себялюбивого действия: женщина заботится о плоде в заботе о себе самой, забота о себе становится обязанностью, которая предопределена обязанностью по отношению к другому. Одновременно здесь не предполагаются обязательства со стороны другого, т.е. со стороны ребенка.

По Э.Фромму, незрелая любовь как бы говорит: "Я люблю тебя, потому что ты мне нужен", а зрелая любовь как бы говорит: "Ты мне нужен, потому что я тебя люблю" [11] [[11]Фромм Э. Искусство любить // Фромм Э. Душа человека. М.: АСТ, 1998. С. 207.]. И далее Фромм замечает: "Мать любит своего новорожденного младенца потому, что это ее дитя, а не потому, что ребенок выполняет какие-то условия или оправдывает какие-то ее надежды" [12] [[12] Там же].

Сопоставим и это с тем, что говорит В.С.Соловьев, в данном случае, о материнской любви: "В материнской любви нет, собственно, признания безусловного значения за любимым. Признания его истинной индивидуальности, ибо для матери хотя ее детище дороже всего, но именно только как ее детище, не иначе, чем у прочих животных, т.е. здесь мнимое признание безусловного значения за другим в действительности обусловлено внешнею физиологическою связью" [13] [[13] Соловьев В.С. Смысл любви // Указ. изд. С. 510.].

Другое - заслуженная любовь: горькое чувство, что тебя любят за что-то, а не за тебя самого. Как говорит Фромм, взрослому удовлетворить потребность в безусловной любви (в безусловном отношении) трудно. "При наиболее благоприятных условиях развития это становится частью нормальной эротической любви; часто это проявляется в религиозной форме, и еще чаще - в форме неврозов". [14] [[14] Там же. С. 209.].

Как особый тип отношений материнство является спонтанным, естественным. С матерналистской точки зрения, "уклоняющееся материнство" может быть отнесено к материнству весьма условно, и как жизненный факт имеет отношение к общественным нравам [15] [[15] См. Carter A. The Sadian Woman: An Exercise in Cultural History. L.: Virago, 1987, где специально рассматривается особенности материнства в случае его причудливого симбиоза с садизмом, как это описано в произведениях де Сада (Р.111-133).], является предметом социологии и психологии семьи, но не философии морали. Точно также с социокультурной точки зрения, быть ребенком, значит быть объектом заботы, ухода, воспитания, обучения, защиты и т.д. Ребенок, вынужденный сам зарабатывать себе на жизнь, пусть даже находящийся под чьим-либо покровительством (но не заботливой опеки), уже не является ребенком в этом непривычном социокультурном смысле слова. Несомненно, что отклоняющееся материнство и материнские депривации представляют острую проблему современных семейных и общественных нравов, нравственного здоровья общества в целом. Как показывают социально-психологические исследования, снижение материнской заботы, равнодушие, холодность в отношении матери к ребенку или формальное, "функциональное" выполнение материнских обязанностей, не говоря уже об отказе от таковых, ведет к появлению у ребенка ощущения отторгнутости, заброшенности, к снижению интеллекта, провоцирует напряженность, а то и "превентивную" враждебность в отношениях с другими людьми. У детей, воспитывающихся в условиях материнской депривации или вне семьи формируется "безэмоциональный характер", проявляющийся не только в незаинтересованности в общении, в установке на недружелюбие, но и в определенных аномалиях в социальном поведении. И, наоборот, нежная забота, снисходительность, доброжелательная требовательность создают непосредственные условия для развития таких качеств у ребенка, как открытость, общительность, благожелательность, готовность к сотрудничеству, поддержке, милосердию в отношениях к другим [16] [[16] См. Бернс Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М.: Прогресс, 1986. С.152-153.]. Реальное разнообразие материнского (родительского) опыта стимулирует выработку специальных социальных, правовых, нравственных норм, регулирующих отношение матери (родителей) к ребенку. Однако в своих подлинных воплощениях материнство именно непосредственно. Более того, материнство тем адекватнее своему предназначению, чем менее оно опосредствовано социальными, нормативно-регулятивными, в частности, моральными мотивами.

В-третьих, материнское отношение инициативно и принципиально. Осуществляя заботу, мать не идентифицирует себя с ребенком и не встает на его точку зрения. Забота взрослого о ребенке отнюдь не выражается в том, что удовлетворяются все желания ребенка. Наоборот, в потакании, в попустительстве прекращается забота [17] [[17]В связи с этим С.Радэк говорит, что все-разрешающая и беспредельно-щедрая мать - это, скорее, фантазия и упование детского сознания (Ruddick S. Thinking Mothers - Conceiving Birth. Р. 4). Развивая эту мысль, нужно отметить, что действительно все-разрешающая и беспредельно-щедрая мать всего лишь осуществляет на практике свою детскую грезу и в этом смысле как мать лишь обнаруживает свой инфантилизм.].

Наконец, в-четвертых, материнство свободно от себя самого и в этом также проявляется безусловность материнской заботы. Говоря о различии материнской и эротической любви, Фромм подчеркивал, что материнская любовь и забота имеют целью подготовить ребенка к взрослой жизни и, стало быть, к независимости от этой (такой) заботы. По логике своей роли мать стремится к тому, чтобы стать ненужной. "Отношения матери и ребенка парадоксальны и, в определенном смысле, трагичны. Они требуют от матери самой сильной любви, но именно эта любовь должна помочь ребенку вырасти и отделиться от матери, стать полностью независимым" [18] [[18]Фромм Э. Здоровое общество. С. 157.]

Естественные связи "социализуются". Ослабление естественных связей сопровождающееся изменением роли матери, ее некоторым отчуждением из-за того, что она начинает ставить воспитательные и образовательные цели, не совпадающие с желаниями ребенка, актуализирует и активизирует эти потребности. На это указывал К.Юнг: преодолевая связь дитя - мать, индивид обретает сознание [19] [[19]См.: Юнг К.Г. Различие восточного и западного мышления // Философские науки, 1983, № 10. С.94, 103.]. Становящееся сознание - это осознание не-Я, осознание различенности Я и Ты (другого), и это осознание лишь усугубляет обособление индивида. С обособлением, с индивидуализацией усиливается личностное развитие человека. Но у автономии есть и обратная сторона - изолированность, которая чревата одиночеством и отчужденностью. Детское сознание невинно. Оно не знает трагичности, обособленности, безысходности. Переживания такого рода появляются лишь в отрочестве.

Одиночество - это первое чувство, которым опосредовано ослабление первичных уз ребенка с матерью. Это первое проявление трагичности человеческого существования. Какие бы ни были определения одиночества, все они включают или предполагают такие характеристики, как отсутствие чего-то необходимого, потеря, крушение, покинутость, "лишнесть" [20] [[20]См.: Лабиринты одиночества. М.: Прогресс, 1989. С. 26,35,41,78,244-254.]. Но ведь все это - эпитеты, характеризующие растерянность и смятенность ребенка, вдруг ощутившего, что рядом нет близкого человека, и испытывающего беспомощность перед миром, от которого его некому защитить. Конечно, ослабление связей с родителями происходит параллельно с расширением связей со сверстниками, впоследствии с взрослыми вне семьи. Но даже в интимной товарищеской привязанности подростков, в юношеской дружбе отношения между друзьями во многом зависят от интересов, пусть общих, необходимости взаимодействия, пусть и не соревновательного. Здесь нет и не может быть той открытости и защищенности, которые отличают самоощущение ребенка в его отношении к матери. Как показывают компаративистские исследования, в разных культурах эти процессы аранжированы разными, порой прямо противоположными стратегиями материнского поведения. Но это - именно национально-культурные обрамления процесса, который универсален в различных культурах: независимо от характера родительской стратегии ребенок обособляется, и в законченности, последовательности, сбалансированности его обособления - залог его готовности к самостоятельной жизни.

Патернализм

Разумеется, не только опыт общения с матерью, но и опыт общения с отцом может быть одним из источников коммуникативных ожиданий и способностей индивида. Как и в случае с материнством, целесообразно и оправданно обобщить понятие отцовства до некоей антропологической и социокультурной модели и обозначить ее уже принятым термином "патернализм" (от лат. pater - отец).

В отличие от Радек, Фромм понимает значение опыта общения с отцом для формирования коммуникативных способностей и установок индивида. В трактовке патернализма Фромм также опирался на данные и идеи Бахофена. Исходя из того, что говорит Фромм, можно выделить следующие характеристики патерналистского общения:

Во-первых, если отношения ребенка к матери представляют собой продолжение естественной связи, фиксации на природе, то отношения с отцом порождены самим человеком; это "искусственные", социально определенные отношения.

Во-вторых, они если и не основаны на силе и законе, то во всяком случае сориентированы на них. Как говорит Фромм, "отец воплощает в себе абстракции, совесть, долг, закон, иерархию" [21] [[21]Фромм Э. Здоровое общество. С. 168.].

В-третьих, отец любит ребенка, однако отцовская любовь, в особенности, любовь к сыну, не безусловна: отец оценивает и признает сына в соответствии с его успехами, в соответствии с тем, насколько сын отвечает его ожиданиям. Отец хочет, чтобы сын рос, умел брать на себя ответственность, думал, занимался созидательной деятельностью; или (и) был послушным, помогал отцу, был таким, как он.

В-четвертых, в отличие от отношений к матери, на которые у ребенка нет возможности оказывать воздействие, на отношения с отцом он может оказывать влияние - "делая то, что хочет отец". [22] [[22]Там же. С.1689-169]. Эти отношения сродни договору. Они представляют собой как бы процесс договаривания. Сообразно маскулинным стереотипам, отец может вносить в отношения с ребенком (не младенцем, а именно с ребенком, уже способным к пониманию) конвенциональные, договорные мотивы. Как говорит Фромм, "любовь отца - это любовь на определенных условиях. Ее принцип: "Я люблю тебя, потому что ты оправдываешь мои надежды, потому что ты исполняешь свой долг, потому что ты похож на меня"" [23] [[23]Фромм Э. Искусство любить. С. 208]. Другое дело, что сама обязательность, которая накладывается на ребенка, во многом носит условный, а в младшем возрасте и игровой, подготовительный характер. И конечно, не следует делать вывод, что отношение отца к сыну корыстное. Это пристрастное и заинтересованное отношение, - что не исключает бескорыстия и заботы.

Понятно, что "отец" в этом рассуждении есть всего лишь обозначение архетипа отношения. Как матерналистское отношение может осуществляться не только реальной (биологической) матерью, но и другими людьми, заботящимися о ребенке, в том числе и отцом, и другими родственниками-мужчинами, так и функцию социально-воспитующего, социализующего воздействия может выполнять и фактическая, то есть в обычном смысле слова мать, не говоря о воспитателях-женщинах.

Правда, Фромм, различая роли матери и отца, оставался на позициях социального психолога, не обращая внимания на то, что матернализм и патернализм в отношениях к ребенку могут не совпадать с материнством и отцовством. Следует также отметить, что элементы конвенциональности, обязательности, ответственности могут привноситься родителями в отношения с детьми и "корыстно" из себялюбивых побуждений переложить на детей часть семейных обязанностей и тем самым сократить свои обязанности по заботе. Такие тенденции представляют пример дематернализации родительского отношения к детям.

Интериоризация опыта

Индивид усваивает и осваивает тот опыт общения, который задается отношением к нему матери и отца. И это приводит к тому, что зрелый человек, как говорит Фромм, "приходит к такому состоянию, когда он сам становится для себя и матерью, и отцом. Он как бы совмещает в себе материнское и отцовское сознание … Зрелый человек освобождается от внешнего присутствия матери и отца и создает их образ внутри себя" [24] [[24]Там же. С. 209.]. В отличие от Фрейда, который полагал, что супер-Эго человека есть результат интериоризации матери и отца как таковых - перенесения вовнутрь их установок и ожиданий, - Фромм считал, что установки и ожидания матери и отца определяют само Я-сознания индивида. Зрелый человек "создает в себе материнское сознание из своей способности любить и отцовское сознание - из своего разума и нравственного чувства. Более того, взрослый человек любит и по-матерински, и по отцовски..." [25] [[25]Там же. С. 209.]. Надо сказать - это представление, определенно более либеральное и гуманистическое, прямо перекликается с идеей андрогина, развивавшейся К.Юнгом, а вместе с тем, и с той давней традицией в философии любви, которая идет от платоновской идеи любви как целостности.


[Программа курса] [Конспект лекций] [Хрестоматия] [Словарь имен и терминов] [Ссылки к курсу]
[Галерея] [Антология] [Сентенции и афоризмы] [Истории, впечатления, опыт] [Мифология]



Rambler's Top100 Rambler's Top100