С.Белановский. Метод интервью в исследованиях экономических процессов

2. НАУЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ, ПОЛУЧЕННЫЕ С ПОМОЩЬЮ МЕТОДА ИНТЕРВЬЮИРОВАНИЯ

2.2. Социальные конфликты в армии

2.2.6. Землячества и национальные конфликты в армии.

Как уже было сказано, дедовская статусная система в армии являлась доминирующей. Приблизительно до середины 80—х годов, то есть до начала возникновения в советском обществе острых национальных конфликтов. В последующее пятилетие роль земляческой статусной системы существенно возросла и во многих случаях полностью или частично вытеснила дедовскую.

Зачатки земляческой системы существуют практически во всех воинских частях, включая и однородные по своему национальному составу, включая и те, в которых доминирует не дедовской, а уставной порядок. В однородных по национальному составу воинских частях (они бывают только славянскими с незначительными вкраплениями солдат других национальностей), в земляческие группы объединяются люди, приехавшие из одного города или региона, иными сл земляки. группировки такого рода обеспечивают своим членам психологическую поддержку. Землячества могут образовываться и по другим признакам, как то: “городские”, “сельские”, “студенты” и т.д. В “славянских” частях землячества не образуют консолидированных групп, способных противостоять дедовскому и уставному порядкам. Максимум, на что способна сильная земляческая группа — это перевести своего земляка в следующий статус несколько раньше срока. Во многих частях земляческие группировки являются настолько слабыми и мало оформленными, что их влияние практически незаметно. Особый тип землячеств образуют жители городов Москвы и Ленинграда. Среди офицеров бытует мнение, что москвичи и Ленинградцы — это самые плохие солдаты. По-видимому, они действительно могут лидировать как по количеству нарушений, так и по своей неприспособленности к воинской службе. Так или иначе, эти солдаты отличаются от остальных, в результате чего происходит некоторое их отторжение, так как они не вписываются в сложившуюся систему армейских отношений. В качестве иллюстрации может быть приведено типичное мнение ОДНОГО из опрошенных: “Сказать в армии о ком-то, что он “москвич”, значит признать, что этот человек никуда не годится”. Слово “москвич” часто используется как ругательство. Вследствие этого в армии существует враждебное отношение к представителям землячеств Москвы и Ленинграда, хотя неприязнь не переходит в конфронтацию.

Ситуация с землячествами резко меняется в многонациональных частях. Здесь землячества внутри славян становятся незаметным явлением, а на первый план выступают землячества, образованные по национальному признаку.

До конца 60-х годов Советская Армия была преимущественно славянской. Появление в ней заметных вкраплений неславянских национальностей произошло в 70—е годы, на протяжении последних лет удельный вес неславян в армии быстро возрастал. Это происходило по общеизвестным демографическим причинам: у славян наблюдался упадок рождаемости и, кроме того, они больше пострадали в результате войны, демографическое эхо которой в основном отрази лось именно на их популяции.

Столкнувшись с проблемой снижения удельного веса славян в составе призывного контингента, военные и плановики отреагировали на нее приблизительно следующей концепцией. Войска, входящие в состав первого уровня приоритетов, были оставлены чисто славянскими по своему составу. На втором и третьем уровне приоритетов военными плановиками был, по-видимому, установлен определенный допустимый процент национальных вкраплений с тем, чтобы их численность не превышала некоторую “критическую массу”, необходимую для создания землячеств. Весь прочий неславянский призывной контингент (наряду с криминогенным славянским контингентом) “сбрасывался” в войска четвертой группы приоритетов, в которых национальные и “уголовные” группировки сформировались еще в начале 70-х годов. По мере дальнейшего роста удельного веса неславян в составе призывников в четвертом уровне приоритетов возникло “переполнение”, в результате которого неславянские кадры стали во все большем количестве попадать в третий уровень приоритетов, где на рубеже 80-х и 90-х годов также начала возникать ситуация “переполнения”, угрожаюшая в обозримом будущем нарушением национальной однородности войск второго уровня приоритетов.

Появление в воинских частях крупных и проявляющих стремление к консолидации национальных вкраплений редко изменило внутриармейскую социальную структуру. дедовская статусная система стала деформироваться, а затем сламываться земляческой. Важно при этом, что если на основе дедовщины в армии удавалось создать жестокий, но стабильно работающий социальный порядок, то ведущие перманентную войну друг с другом землячества не могли стать основой для его создания, превращая армию из стабилизирующей силы в источник потенциальных конфликтов, в том числе и вооруженных.

Деформация дедовского порядка при возникновении землячеств осуществляется примерно по следующей схеме. До тех пор, пока численно славянский состав в части является превосходящим, дедовской порядок сохраняется в ней в виде основного или доминирующего. Усилия национальных землячеств направлены в этих условиях на то, чтобы полностью или частично выйти из-под дедовской “юрисдикции” и тем самым ослабить для себя дедовской гнет. Отношения внутри землячеств остаются иерархическими, то есть молодые подчиняются старшим, однако, эти отношения значительно смягчены по сравнению с дедовской иерархией славян. “Старики” из национальных землячеств в меру своих возможностей стараются защитить соотечественников от посягательств на них со стороны славянских дедов. Вместе с тем, в описываемом нами промежуточном состоянии, когда находящиеся в меньшинстве землячества деформируют дедовской порядок, но не разрушают его, “старики”-неславяне сохраняют также и свой дедовской статус, то есть не вступают в конфликт с дедами—славянами и признаются равными им по статусу. Парадоксальное следствие такой системы отношений заключается в том, что молодые военнослужащие, принадлежащие к “господствующим” славянским нациям, зачастую оказываются в самом тяжелом положении, поскольку их некому защитить.

До сих пор мы говорили о национальных землячествах вообще, не дифференцируя их по конкретным национальностям. Однако, как показывают опросы, различные национальности ведут себя в армии совершенно по—разному, что ставит проблему возможности существования эффективной многонациональной армии вообще. В армии, в экстремальных условиях, указанные различия проявляются очень резко и показывают, какие громадные различия существуют между входящими в состав СССР типами национальных культур и формируемыми этими культурами типами человеческих характеров. В зависимости от способа поведения все национальные группировки, за исключением славян, могут быть разделены на три группы: “кавказцы”, “среднеазиаты” и “прочие”.

1. “Кавказцы”. В их число входят народы Кавказа и Закавказья. Хотя по числу они обычно значительно уступают славянам и среднеазиатам, их агрессивное поведение зачастую делает их очень влиятельной силой даже при относительно небольшой численности группировок. Их активность и агрессия направлены даже не столько на защиту от дедовских отношений, сколько на захват доминирующе го положения в казарме. Если им это удается, они отличаются большой жестокостью и агрессивностью. Кавказские землячества часто выходят за пределы части и образуют межполковые объединения.

По степени агрессивности среди кавказских народов лидируют чеченцы. даже небольшая их группа (4—5 человек) способна терроризировать роту численностью около 100 человек. При меньшей численности (один-два человека на славянскую роту) чеченцы не пытаются установить в ней свой особый порядок, а встраиваются и при том весьма успешно, в дедовскую систему отношений. “Летунов” среди чеченцев и других агрессивных кавказских народов практически не бывает.

Вслед за чеченцами высокую степень агрессивности проявляют другие малые народы Кавказа, а также азербайджанцы. Грузины и армяне характеризуются меньшей агрессивностью. при более детальном обследовании эти нации, возможно, были бы выделены в особые группы.

Наличие воинской части на территории республик Кавказа или средней Азии, как правило, усиливает тенденцию к господству землячества представителей соответствующей республики (они у себя дома). Обычно эти землячества игнорируют отношения дедовщины.

Возникший национальный конфликт между армянами и азербайджанцами в наших интервью, к сожалению, не был прослежен.

2. “Среднеазиаты”. В эту группу включаются коренные национальности четырех среднеазиатских республик: узбеки, туркмены, таджики, казахи. Наиболее многочисленными являются узбеки. Единых “среднеазиатских” землячеств эти народы, как правило, не образуют. Вполне вероятно, что действие и способы адаптации землячеств перечисленных народов следует изучать раздельно, однако ограниченность выборки не позволяет сделать такого анализа. Вместе с тем в поведении этих народов есть, вероятно, и что—то общее, поскольку опрошенные нами славяне слабо отличают их друг от друга и объединяют общей пренебрежительной кличкой “чурки” или “тупые”.

Если кавказцы в целях адаптации к армейским условиям опираются на свою агрессивность, то среднеазиаты демонстрируют свою умственную ограниченность, неумение работать с техникой и вообще неспособность выполнять какие—либо работы, а также незнание русского языка. Отчасти такое поведение может быть обусловлено низким уровнем и низким качеством их образования, низким потенциалом здоровья, действительно плохим знанием русского языка. Однако в не меньшей степени, как это подчеркивает большинство опрошенных, такой стиль поведения является вполне сознательной тактикой уклонения от армейских обязанностей по принципу “моя не знай и не понимай”. Как сказал по этому поводу один из опрошенных, в первый год службы среднеазиаты ничего не делают потому, что они “не понимай”, а во второй год — потому, что им, как старослужащим, уже “не положено’.

Хотя в типичном случае удельный вес среднеазиатов в казармах намного более велик, чем кавказцев, их влиятельность, как правило, сравнительно более низка. Поведение среднеазиатских землячеств в значительной мере определяется их численностью и удельным весом. При относительно небольшой численности (5—10 человек на роту) они обычно занимают подчиненное положение. Зачастую в такой ситуации они вместе со “стукачами”, “летунами”, “отверженными” и ‘опущенными” образуют наиболее униженную социальную страту. При численности около 20% и выше среднеазиаты образуют землячество, не стремящееся к доминированию, но способное отчасти противостоять дедовскому порядку в целях собственной безопасности. Доминирующее положение они занимают, лишь оказавшись в абсолютном численном большинстве, и в этом случае способны проявлять большую жестокость.

3. “Прочие”. Представители всех прочих национальностей, попав в армию, как правило, не обладают “критической массой”, необходимой для создания землячеств, и присутствуют в армейской среде лишь в виде дисперсного рассеяния. К числу таких национальностей относятся евреи, татары, молдаване, цыгане, прибалтийские нации. Сведения о поведении и социальном статусе этих национальных меньшинств очень отрывочны и не позволяют делать каких-либо выводов. В связи с этим кратко коснемся лишь прибалтийских национальностей — эстонцев, латышей и литовцев. При наличии “критической массы”, и особенно в тех случаях, когда воинская часть находится на территории Прибалтики, представители этих национальностей образуют сплоченные землячества, которые стремятся не к доминированию в части, а скорее к выделению от всех остальных военнослужащих. Респонденты подчеркивали, что отношения прибалтов к другим национальным группам характеризуется не агрессивностью, а холодным презрением. Прибалтам также свойственна некоторая флегматнчность и рассудительность.

В силу малочисленности прибалтов в большинстве частей до последнего времени отмечалось их тяготение к славянам, к контактам со славянами. Это объясняется не “душевным влечением”, а тем, что славяне все-таки ближе прибалтам, чем группировки среднеазиатов и кавказцев. По самым последним данным в частях резко ухудшилось отношение к прибалтам, особенно к литовцам, как со стороны среднеазиатов и кавказцев, так и со стороны славян. Это связано с процессами государственного отделения, происходящими в этих республиках.

Немногочисленные по своему удельному весу евреи, насколько можно судить, в армейских условиях не стремятся выделиться из славян и не выделяются славянами в особую группу. В странах Запада несколько раз появлялись сообщения об издевательствах в армии над военнослужащими—евреями, однако остается неясным, играла ли здесь какую—то роль их национальная принадлежность, или же это были эксцессы “обычной” дедовщины.

Говоря о национальных землячествах, мы до сих пор описывали в основном некоторый промежуточный вариант, при котором эти землячества набрали необходимую “критическую массу” для того, чтобы сформироваться и деформировать дедовский порядок, но еще не набрали достаточной силы, чтобы его сломать, установив на его об ломках принципиально иную статусную систему. Судя по материалам интервью, указанный промежуточный вариант сделался в середине 80-х годов типичным для родов и видов войск, образующих третий уровень приоритетов. По существующим демографическим прогнозам, к 2000 году доля «мусульманских» народов в армии могла достигнуть 40%. Учитывая, что группу войск первого уровня приоритетов, по-видимому, при любых условиях предполагалось оставить чисто славянской, в значительном большинстве частей всех остальных уровней приоритетов славяне составили бы национальное меньшинство. Такая ситуация к настоящему времени стала достаточно частой в войсках четвертого уровня приоритетов и уже в первой половине 90-х годов она неизбежно должна была возникнуть в войсках третьего уровня приоритетов.

На основе материалов интервью достаточно легко описать механизм разрушения дедовского порядка под действием набиравших силу и вступавших в противоборство земляческих структур. Этот процесс имел две составляющие: изменение отношений внутри землячеств и отношений между ними. Внутри землячеств сохранялась и, возможно, даже усиливалась внутренняя иерархия и дисциплина, однако основанные на принуждении дедовские отношения в них ослаблялись или исчезали. Иными словами, порядок, основанный на силе, сменялся внутри землячеств порядком, основанным на добровольном подчинении и сплочении. Такому изменению способствовали два фактора. Во-первых, внутренняя жестокость как способ обеспечения подчинения делался функционально ненужным, поскольку существовал внешний жестокий враг (конкурирующее землячество), от которого необходимо коллективно обороняться. Во-вторых, внутренняя жестокость может приводить к расколу и проявлениям нелояльности, что в ситуации “войны” может привести к разгрому данного землячества и переводу его в подчиненное положение. Наиболее тяжким преступлением в землячествах нового типа должны стать трусость, нелояльность и различным образом трактуемое “предательство”, а наиболее тяжким наказанием, наряду с избиением и, возможно, убийством, — исключение из землячества.

В отношениях между землячествами возникала жестокая борьба за самосохранение и за власть, принимавшая формы коллективных потасовок, совершаемых преимущественно ночью, с использованием кулаков, всевозможных подручных средств, самодельного холодного оружия, а в перспективе и армейского огнестрельного оружия. Сведения о таких потасовках, в которых с каждой стороны участвовали ходить все чаще.

Теоретически борьба за власть между землячествами может приводить к возникновению некоторого устойчивого социального порядка. В этом случае должна образоваться иерархическая социальная структура, построенная по типу кастовой, где каждая нация (землячество) будет иметь свой статус, соответствующий ее силе. В наиболее простом варианте самое сильное землячество подчинит себе все остальные и заставит их на себя работать, то есть возьмет на себя функции дедов. В более сложном варианте земляческая статусная система может образовывать трех— или четырехуровневую стратификационную систему. При этом внизу пирамиды окажутся непринятые в состав более сильных землячеств национальные меньшинства, а также всевозможные “отверженные” и исключенные из землячеств. В сложном положении окажутся также возможные полукровки и ассимилянты.

описанный выше социальный порядок, если бы он был устойчивым, в принципе мог бы функционально заменить собой дедовщину. Однако устойчивость он может приобретать только локально и на очень непродолжительное время. первая проблема, которая возникает в этом случае — это взаимоотношения между преимущественно славянским по своему составу офицерским корпусом и захватившим власть неславянским землячеством. Источниками конфликта станут в этом случае как идейный национализм обеих сторон, так и принципиальное нежелание национальных землячеств даже внешне (путем показухи) реализовывать уставные цели. Ход развития такого конфликта на базе проведенных интервью предсказать трудно, но можно с уверенностью сказать, что одной лишь силой эту проблему решить не удалось бы.

Второй и главный фактор принципиальной нестабильности земляческого порядка, заключается в постоянной обновляемости состава военнослужащих. В результате этой обновляемости каждые полгода менялся как личный состав членов землячеств, так и, самое главное, их численные соотношения. В результате каждые полгода в армейских частях должна была возникать война за передел власти и статусов. Это делает земляческую систему принципиально неустойчивой и взрывоопасной. В частности, это связано с тем, что любая война обычно включает в себя не одно, а несколько “сражений” и стычек. Неустойчивость земляческой системы связана также с большим числом участвующих в конфликтах сил, непредсказуемостью процесса формирования коалиций и другими факторами, например, национальными конфликтами за пределами части, могущими сыграть роль “спускового крючка”.

Сказанное выше означает, что многонациональная армия, в которой земляческая структура разрушает дедовскую и занимает ее место, принципиально меняет не только свои внутренние, но и внешние характеристики. дедовская армия, невзирая на все ее пороки и низкую эффективность, внутренне стабильна, управляема и боеспособна. Вследствие этого она может быть использована, в частности, для купирования или подавления национальных и социальных конфликтов (политические и моральные аспекты этой проблемы мы не рассматриваем). Что же касается армии, в которой доминирует земляческая структура, то такая армия не только небоеспособна, но и социально опасна. Особенно опасной такая армия становится на тех территориях, где существует явная или потенциальная межнациональная напряженность, что и продемонстрировали последующие события в бывших советских республиках.

Нет никаких сомнений в том, что военные плановики очень хорошо понимали последствия возрастающего “наплыва” в армию призывников неславянских национальностей и пытались доступными им способами противодействовать развитию описанного выше сценария нарастания национальных конфликтов. Один из таких способов состоял в том, чтобы призывники неславянских национальностей проходили срочную службу за пределами своей союзной или автономной республики. Это существенно уменьшало возможность “резонанса” национальных конфликтов внутри частей и на прилегающих к ним территориях. Однако в конце 80-х годов против этого принципа выступают многие союзные республики, справедливо отмечая, что на своей территории солдаты их национальности будут в большей степени защищены от дедовщины. Министерство Обороны СССР вынуждено было пойти в этом вопросе на существенные уступки.

Второй способ предотвращения возникновения национальных конфликтов состоял в формировании мононациональных неславянских подразделений, в первую очередь из числа военнослужащих среднеазиатских национальностей, разумеется, за пределами территорий соответствующих республик. Такие чисто  среднеазиатские подразделения существуют в строительных войсках. Этот опыт в каком-то смысле можно назвать успешным, поскольку сообщений о возникновении в таких подразделениях открытых бунтов не поступало, однако внутренняя ситуация в них была неясной.

В любом случае, продолжающееся снижение удельного веса славян в составе призывного контингента, возможный национальный раскол самих славянских народов, а также нарастание национальных конфликтов в обществе резко сужали поле для маневрирования у военных плановиков, пытавшихся не допустить возникновения таких конфликтов в воинских частях.